###

Translation Category Theatre Language: Russian

Author: Andrey Mashinyan

DEIRDRE

 

to

MRS. PATRICK CAMPBELL

who in the generosity of her genius has played my Deirdre in Dublin and London with the Abbey Company, as well as with her own people, and

 

in memory of

 

ROBERT GREGORY

who designed the beautiful scene and played it in.

 

 

Persons in the Play:

 

 

Musicians

Fergus, an old man

Naoise, a young king

Deirdre, his queen

A Dark-Faced Messenger

Conchubar, the old king of Uladh, who is still strong and vigorous

A Dark-Faced Executioner

 

 

A Guest-house in a wood. It is a rough house of timber; through the doors and some of the windows one can see the great spaces of the wood, the sky dimming, night closing in. But a window to the left shows the thick leaves of a coppice; the landscape suggests silence and loneliness. There is a door to right and left, and through the side windows one can see anybody who approaches either door, a moment before he enters. In the centre, a part of the house is curtained off; the curtains are drawn. There are unlighted torches in brackets on the walls. There is, at one side, a small table with a chess-board and chessmen upon it. At the other side of the room there is a brazier with a fire; two women, with musical instruments beside them, crouch about the brazier: they are comely women of about forty. Another woman, who carries a stringed instrument, enters hurriedly; she speaks, at first standing at the doorway.

 

First Musician: I have a story right, my wanderers,

That has so mixed with fable in our songs

That all seemed fabulous. We are come, by chance,

Into King Conchubar’s country, and this house

Is an old guest-house for travellers

From the seashore to Conchubar’s royal house,

And there are certain hills among these woods

And there Queen Deirdre grew.

 

Second Musician:                                      The famous queen

                   Who has been wandering with her lover Naoise

Somewhere beyond the edges og the world?

 

First Musician: (going nearer to the brazier): Some dozen years

                   Ago, King Conchubar found

A house upon a hillside in this wood,

And there a child with an old witch to nurse her,

And nobody to say if she were human,

Or of the gods, or anything at all

Of who she was or why she was hidden there,

But that she’d too much beauty for good luck.

He went up thither daily, till at last

She put in womanhood, and he lost peace,

And Deirdre’s tale began. The king was old.

A month or so before the marriage-day,

A young man, in the laughing scorn of his youth,

Naoisie, the son of Usna, climbed up there,

And having wooed, or, as some say, been wooed,

Carried her off.

 

Second Musician: The tale were well enough

Had it a finish.

 

First Musician: Hush! I have more to tell;

But gather close about that I may whisper

The secrets of a king.

 

Second Musician: There’s none to hear!

 

First Musician: I have been to Conchubar’s house and followed

                   A crowd of servants going out and in

With loads upon their heads; embroideries

To hang upon the walls, or new-mown rushes

To strew upon the floors, and came at length

To a great room.

 

Second Musician: Be silent; there are steps!

(Enter Fergus, an old man, who moves about from door to window excitedly through what follows.)

 

Fergus:       I thought  to find a message from the King.

You are musicians by these instruments,

And if as seems – for you are comely women –

You can praise love, you’ll have the best of luck, For there’ll be two, before the night is in,

That bargained for their love, and paid for it

All that men value. You have but the time

To weigh a happy music with a sad,

To find what is most pleasing to a lover,

Before the sun of Usna and his queen

Have passed this threshold!

 

First Musician: Deirdre and her man!

 

Fergus:       I was to have found a message in this house,

                   And ran to meet it. Is there no messenger

                   From Conchubar to Fergus, son of Rogh?

 

First Musician: Are Deirdre and her lover tired of life?

 

Fergus:       You are not of this country, or you’d know

That they are in my charge and all forgiven.

 

First Musician: We have no country but the roads of the                      world.

 

Fergus:       Then you should know that all things change in the world,

And hatred turns to love and love to hate,

And even kings forgive.

 

First Musician: An old man’s love

Who casts no second line is hard to cure;

His jealousy is like his love.

 

Fergus:       And that’s but true.

You have learned something in your wanderings.

                   He was so hard to cure that the whole court,

But I alone, thought it impossible;

Yet after I had urged it at all seasons,

I had my way, and all’s forgiven now;

And you shall speak the welcome and the joy

That I lack tongue for.

First Musician: Yet old men are jealous.

 

Fergus (going to door): I am Conchubar’s near friend, and that weighed somewhat,

And it was policy to pardon them,

The need of some young, famous, popular man

To lead the troops, the murmur of the crowd,

And his own natural impulse, urged him to it.

They have been wandering half a dozen years.

 

First Musician: And yet old men are jealous.

 

Fergus (coming from door):                      Sing the more sweetly

Because, though age is arid as a bone,

This man has flowered. I’ve need of music, too;

If this grey head would suffer no reproach,

I’d dance and sing –

(Dark-faced men, with strange, barbaric dress and arms begin to pass by the doors and windows. They pass one by one and in silence.)

                  and dance till the hour ran out,

Because I have accomplished this good deed.

 

First Musician: Look there – there at the window, those dark men,

                   With murderous and outlandish-looking arms –

There’ve been about the house all day.

 

Fergus (looking after them): What are you?

                   Where do you come from, who is it sent you here?

 

First Musician: They will not answer you.

 

Fergus:                                            They do not hear.

 

First Musician: Forgive my open speech, but to these eyes

That have seen many lands they are such men

As kings will gather for a murderous task

That neither bribes, commands, nor promises

Can bring their people do.

 

Fergus:                                   And that is why

You harped upon an old man’s jealousy.

A trifle sets you quaking. Conchubar’s fame

Brings merchandise on every wind that blows.

They may have brought him Libyan dragon-skin,

Or the ivory of the fierce unicorn.

 

First Musician: If these be merchants, I have seen the goods

They have brought to Conchubar, and understood

His murderous purpose.

 

Fergus:                                   Murderous, you say?

Why, what new gossip of the roads is this?

But I’ll not hear.

 

First Musician: It may be life or death.

There is a room in Conchubar’s house, and there –

 

Fergus:       Be silent, or I’ll drive you from the door.

There’s many a one that would do more than that,

And make it prison, or death, or banishment

To slander the High King.

 

(Suddenly restraining himself and speaking gently.)

 

                                     He is my friend;

I have his oath, and I am well content.

I have known his mind as if it were my own

These many years, and there is none alive

Shall buzz against him, and I there to stop it.

I know myself, and him, and your wild thought

Fed on extravagant poetry, and lit

By such a dazzle of old fabulous tales

That common things are lost, and all that’s strange

Is true because ‘twere pity if it were not.

 

         (Going to the door again.)

 

Quick! Quick! Your instruments! They are coming now.

I hear the hoofs a-clatter. Begin that song!

But what is it to be? I’d have them hear

A music foaming up out of the house

Like wine out of a cup. Come now, a verse

Of some old time not worth remembering,

And all the lovelier because a bubble.

Begin, begin, of some old king and queen,

Of Lugaidh Redstripe or another; no, not him,

He and his lady perished wretchedly.

 

First Musician (singing):

 

                            “Why is it”, Queen Edain said,

         If I do but climb the stair…”

 

Fergus:       Ah! That is better… They are alighted now.

                   Shake all your cockscombs, children;

these are lovers.

 

(Fergus goes out.)

 

First Musician:

                            “Why is it”, Queen Edain said,

                            If I do but climb the stair

To the tower overhead,

When the winds are calling there,

Or the gannets calling out

In waste places of the sky,

There’s so much to think about

That I cry, that I cry?”

 

Second Musician: But her goodman answered her:

“Love would be a thing of naught

Had not all his limbs a stir

Born out of immoderate thought;

Were be anything by half,

Were his measure running dry.

Lovers, if they may not laugh,

Have to cry, have to cry.”

 

(Deirdre, Naoise, and Fergus have been seen for a moment through the windows, but now they have entered.)

 

The Three Musicians (together):

But is Edain worth a song

Now the haunts begin anew?

Praise the beautiful and strong;

Praise the redness of the yew;

Praise the blossoming apple-stem.

But our silence had been wise.

What is all our praise to them

That have one another’s eyes?

 

Deirdre:      Silence your music, though i thank you for it;

But the wind’s blown upon my hair, and I

Must set the jewels on my neck and head

For one that’s coming.

 

Naoise:       Your colour has all gone

                   As ‘twere with fear, and there’s no cause for that.

 

Deirdre:      These women have the raddle that they use

To make them brave and confident, although

Dread, toil, or cold may chill the blood o’ their cheeks.

You’ll help me, women. It is my husband’s will

I show my trust in one that may be here

Before the mind can call the colour up.

My husband took these rubies from a king

Of Surracha that was so murderous

He seemed all glittering dragon. Now wearing them

Myself wars on myself, for I myself –

That do my husband’s will, yet fear to do it –

Grow dragonish to myself.

 

(The women have gathered about her. Naoise has stood looking at her, but Fergus brings him to the chess-table.)

 

Naoise:                                             No messenger!

                   It’s strange that there is none to welcome us.

 

Fergus:       King Conchubar has sent no messenger

                   Tat he may come himself.

 

Naoise:                                             And being himself,

                   Being High King, he cannot break his faith.

I have his word and I must take this word,

Or prove myself unworthy of my nurture

Under a great man’s roof.

 

Fergus:                                             We’ll play at chess

Till the King comes. It is but natural

That she would doubt about him, for her house had been

The hole of the badger and the den of fox.

 

Naoise:       If I had not Conchubar’s word I’d think

                   That chess-board ominous.

 

Fergus:                                            How can a board

                   That has been lying there these many years

                   Be lucky or unlucky?

 

Naoise:                                   It is the board

Where Lugaidh Redstripe and that wife of his,

Who had a seamew’s body half the year,

Played at the chess upon the night they died.

Fergus:       I can remember now, a tale of treachery,

                   A broken promise and a journey’s end –

                   But it were best forgot.

 

(Deirdre has been standing with the women about her. They have been helping her to put on her jewels and to put the pigment on her cheeks and arrange her hair. She has gradually grown attentive to what Fergus is saying.)

 

Naoise:                                   If the tale’s true,

                   When it was plain that they had been betrayed,

They moved the men and waited for the end

As it were bedtime, and had so quiet mends

They hardly winked their eyes when the sword flashed.

 

Fergus:       She never could have played so, being a woman,

                   If she had not the cold sea’s blood on her.

 

Deirdre:      The gods turn clouds and casual accidents

                   Into omens.

 

Naoise:       It would but ill become us,

Now that King Conchubar has pledged his word,

Should we be startled by a cloud or a shadow.

 

Deirdre:      There’s none to welcome us.

 

Naoise:       Being his guest,

                   Words that would wrong him can but

wrong ourselves.

 

Deirdre:      An empty house upon the journey’s end!

                   Is that the way a king that means no mischief

                   Honours a guest?

 

Naoise:                                   He is but making ready

A welcome in his house, arranging where

The moorhen and the mallard go, and where

The speckled heathcock on a golden dish.

 

Deirdre:      Had he no messenger?

 

Naoise:                                   Such words are fears

        Wrong this old man who’s pledged his word to us.

We must not speak or think as women do,

That when the house is all abed sit up

Marking among the ashes with a stick

Till they are terrified. – Being what we are

We must meet all things with an equal mind.

(To Fergus.) Come, let us look if there’s a messenger

From Conchubar. We cannot see from this

Because we are blinded by the leaves and twigs,

But it may be the wood will thin again.

It is but kind that when the lips we love

Speak words that are unfitting for king’s ears

Our ears be deaf.

 

Fergus:                          But now I had to threaten

These wanderers because they would have weighed

Some crazy fantasy of their own brain

Or gossip of the road with Conchubar’s word.

If I had thought so little of mankind

I never could have moved him to this pardon.

I have believed the best of every man,

And find that to believe it is enough

To make a bad man show him at his best,

Or even a good man swing his lantern higher.

 

(Naoise and Fergus go out. The last words are spoken as they go through the door. One can see them through part of what follows, either through door or window. They move about, talking or looking along the road towards Conchubar’s house.)

 

First Musician: If anything lies heavy on your heart,

Speak freely of it, knowing it is certain

That you will never see my face again.

 

Deirdre:      You’ve been in love?

 

First Musician:                       If you would speak of love

Speak freely of it. There is nothing in the world

That has been friendly to us but the kisses

That were upon our lips, and when we are old

Their memory will be all the life we have.

 

Deirdre:      There was a man that loved me. He was old:

I could not love him. Now I can but fear.

He has made promises, and brought me home;

But though I turn it over in my thoughts,

I cannot tell if they are sound and wholesome,

Or hackles on the hook.

 

First Musician:              I heard he loved you

As some old miser loves the dragon-stone

He hides among the cobwebs near the roof.

 

Deirdre:      You mean that when a man who has loved like that

Is after crossed, love drowns in its own flood,

And that love drowned and floating is but hate;

And that a king who hates sleeps ill at night

Till he has killed; and that, though the day laughs,

We shall be dead at cock-crow.

 

First Musician:                       You’ve not my thought.

When I lost one I loved distractedly,

I blamed my crafty rival and not him,

And fancied, till my passion had run out,

That could I carry him away with me,

And tell him all my love, I’d keep him yet.

 

Deirdre:      Ah! Now I catch your meaning, that this king

                   Will murder Naoise, and keep me alive.

 

First Musician: ‘Tis you that put that meaning upon words

                   Spoken at random.

 

Deirdre:                         Wanderers like you,

Who have their wit alone to keep their lives,

Speak nothing that is bitter to the ear

At random; if they hint at it at all

Their eyes and ears have gathered it so lately

That it is crying out in them for speech.

 

First Musician: We have little that is certain.

 

Deirdre:                                  Certain or not,

Speak it out quickly, I beseech you to it;

I never have met any of your kind

But that I gave them money, food and fire.

 

First Musician: There are strange, miracle-working, wicked stones,

                   Men tear out of the heart and the hot brain

                   Of Libyan dragons.

 

Deirdre:                         The hot Istain stone,

                   And the cold stone of Fanes, that have power

                   To stir even those at enmity to love.

 

First Musician: They have so great an influence, if but sewn

                   In the embroideries that curtain in

                   The bridal bed.

 

Deirdre:                         O Mover of the stars

                   That made this delicate house of ivory,

                   And made my soul its mistress, keep it safe!

 

First Musician: I have seen a bridal bed, so curtained in,

                   So decked for miracle in Conchubar’s house,

                   And learned that a bride’s coming.

 

Deirdre:                                  And I the bride?

Here is worse treachery than the seamew suffered,

For she but died and mixed into the dust

Of her dear comrade, but I am to live

And lie in the one bed with him I hate.

Where is Naoise? I was not alone like this

When Conchubar first chose me for his wife;

I cried in sleeping or waking and he came,

But now there is worse need.

 

Naoise (entering with Fergus): Why have you called?

                   I was but standing there, without the door.

 

Deirdre:      I have heard terrible mysterious things,

                   Magical horrors and the spells of wizards.

 

Fergus:       Why, that’s no wonder. You have been listening

                   To singers of the roads that gather up

                   The stories of the world.

 

Deirdre:                                  But I have one

                   To make the stories of the world but nothing.

 

Naoise:       Be silent if it is against the King

                   Whose guest you are.

 

Deirdre:                         No, let her speak it out.

                   I know the High King’s heart as it were my own,

And can refute a slander, but already

I have warned these women that it may be death

 

Naoise:       I will not weigh the gossip of the roads

With the King’s word. I ask you pardon for her:

She has the heart of the wild birds that fear

The net of the fowler or the wicker cage.

 

Deirdre:      Am I to see the fowler and the cage

                   And speak no word at all?

 

Naoise:                                   You would have known,

Had they not bred you in that mountainous place,

That when we give a word and take a word

Sorrow is put away, past wrong forgotten.

 

Deirdre:      Though death may come of it?

 

Naoise:                                   Though death may come.

 

Deirdre:      When first we came into this empty house

You had foreknowledge of our death, and even

When speaking of the paleness of my cheek

Your own cheek blanched.

 

Naoise:                                   listen to this old man.

                   He can remember all the promises

                   We trusted to.

 

Deirdre:      You speak from the lips out,

                   And I am pleading for your life and mine.

 

Naoise:       Listen to this old man, for many think

                   He has a golden tongue.

 

Deirdre:                                  Then I will say

What it were best to carry to the grave.

Look at my face where the leaf raddled it

And at these rubies on my hair and breast.

It was for him, to stir him to desire,

I put on beauty; yes, for Conchubar.

 

Naoise:       What frenzy put these words into your mouth?

 

Deirdre:      No frenzy, for what need is there for frenzy

To change what shifts with every change of the wind,

Or else there is no truth in men’s old sayings?

Was I not born a woman?

 

Naoise:                                   You are mocking me.

 

Deirdre:      And is there mockery in this face and eyes,

Or in this body, in these limbs that brought

So many mischiefs? Look at me and say

If that that shakes my limbs be mockery.

 

Naoise:       What woman is there that a man can trust

But at the moment when he kisses her

At the first midnight?

 

Deirdre:                                  Were it not most strange

That woman should put evil in men’s hearts

And lack it in themselves? And yet I think

That being half good I might change round again

Were we aboard our ship and on the sea.

 

Naoise:       We’ll to the horses and take ship again.

 

Fergus:       Fool, she but seeks to rouse your jealousy

                   With crafty words.

 

Deirdre:                         Were we not born to wander?

These jewels have been reaped by the innocent sword

Upon a mountain, and a mountain bred me;

But who can tell what change can come to love

Among the valleys? I speak no falsehood now.

Away to windy summits, and there mock

The night-jar and the valley-keeping bird!

 

Fergus:       Men blamed you that you stirred a quarrel up

That has brought death to many. I have nade peace,

Poured water on the fire, but if you fly

King Conchubar may think that he is mocked

And the house blaze again: and in what quarter,

If Conchubar were the treacherous man you think,

Would you find safety now that you have come

Into the very middle of his power,

Under his very eyes?

 

Deirdre:                                  Under his eyes

And in the very middle of his power!

Then there is but one way to make all safe:

I’ll spoil this beauty that brought misery

And houseless wandering on the man I loved.

These wanderers will show me how to do it;

To clip this hair to baldness, blacken my skin

With walnut juice, and tear my face with briars.

O that the creatures of the woods had torn

My body with their claws!

 

Fergus:                                             What, wilder yet!

 

Deirdre (to Naoise): Whatever were to happen to my face

I’d be myself, and there’s not any way

But this to bring all trouble to an end.

 

Naoise:       Leave the gods’ handiwork unblotched, and wait

                   For their decision, our decision is past.

 

                   (A dark-faced Messenger comes to the threshold.)

 

Fergus:       Peace, peace; the messenger is at the door;

He stands upon the threshold; he stands there;

He stands, King Conchubar’s purpose on his lips.

 

Messenger: Supper is on the table. Conchubar

                   Is waiting for his guests.

 

Fergus:                                   All’s well again!

All’s well! All’s well! You cried your doubts so loud

That I had almost doubted.

 

Naoise:                                   We had doubted him,

And he the while but busy in his house

For the more welcome.

 

Deirdre:                         The message is not finished.

 

Fergus:       Come quickly. Conchubar will laugh, that I –

                   Although I held out boldly in my speech –

                   That I, even I –

 

Deirdre:               Wait, wait! He is not done.

 

Messenger:  Deirdre and Fergus, son of Rogh, are summoned;

But not the traitor that bore off the Queen.

It is enough that the King pardon her,

And call her to his table and his bed.

 

Naoise:       So, then, it’s treachery.

 

Fergus:                                   I’ll not believe it.

 

Naoise:       Lead on and I will follow at your heels

That I may challenge him before his court

To match me there, or match me in some place

Where none can come between us but our swords,

For I have found no truth on any tongue

That’s not of iron.

 

Messenger:           I’m Conchubar’s man,

I am content to serve an iron tongue:

That tongue commands that Fergus, son of Rogh,

And Deirdre come this night into his house,

And none but they.

 

(He goes, followed by Naoise.)

 

Fergus:                Some rogue, some enemy,

Has bribed him to embroil us with the King;

I know that he has lied because I know

King Conchubar’s mind as it were my own,

But I’ll find out the truth.

 

(He is about to follow Naoise, but Deirdre stops him.)

 

Deirdre:                                  No, no, old man.

You thought the best, and the worst came of it;

We listened to the counsel of the wise,

And so turned fools. But ride and bring your friends.

Go, and go quickly. Conchubar has not seen me;

It may be that his passion is asleep,

And that we may escape.

 

Fergus:                                   But I’ll go first,

And follow up this Libyan heel, and send

Such words to Conchubar that he may know

At how great peril he lays hands upon you.

 

         (Naoise enters.)

 

Naoise:       The Libyan, knowing that a servant’s life

Is safe from hands like mine, but turned and mocked.

 

Fergus:       I’ll call my friends, and call the reaping-hooks,

And carry you in safety to the ships.

My name has still some power. I will protect,

Or, if it is impossible, revenge.

 

         (Goes out by the other door.)

 

Naoise (who is calm, like a man who has passed beyond life):

The crib has fallen and the birds are in it;

There is not one of the great oaks about us

But shades a hundred men.

 

Deirdre:                                  Let’s out and die,

                   Or break away, if the chance favour us.

 

Naoise:       That would but drag you from me, stained with blood.

Their barbarous weapons would but mar that beauty,

And I would have you die as a queen should –

In a death-chamber. You are in my charge.

We will wait here, and when they come upon us,

I’ll hold them from the doors, and when that’s over,

Give you a cleanly death with this grey edge.

 

Deirdre:      I will stay here; but you go out and fight.

Our way of life has brought no friends to us,

And if we do not buy them leaving it,

We shall be ever friendless.

 

Naoise:                                   What do they say?

That Lugaidh Redstripe and that wife of his

Sat at this chess-board, waiting for their end.

They knew that there was nothing that could save them,

And so played chess as they had any nightg

For years, and waited for the stroke of sword.

I never heard a death so out of reach

Of common hearts, a high and comely end.

What need have I, that gave up all for love,

To die like an old king out of a fable,

Fighting and passionate? What need is there

For all that ostentation at my setting?

I have loved truly and betrayed no man.

I need no lightning at the end, no beating

In a vain fury at the cage’s door.

(To Musicians.) Had you been here when that man and his queen

Played at so high a game, could you have found

An ancient poem for the praise of it?

It should have set out plainly that those two,

Because no man and woman have loved better,

Might sit on there contentedly, and weigh

The joy comes after. I have heard the seamew Sat there, with all the colour in her cheeks,

As though she’d say: “There’s nothing happening

But that a king and queen are playing chess.”

 

Deirdre:      He’s in the right, though I have not been born

Of the cold, haughty waves, my veins been hot,

And though I have loved better than that queen,

I’ll have as quiet fingers on the board.

O, singing women, set it down in a book,

That love is all we need, even though it is

But the last drops we gather up like this;

And though the drops are all we have known of life,

For we have been most friendless – praise us for it,

And praise the double sunset, for naught’s lacking

But a good end to the long, cloudy day.

 

Naoise:       Light torches there and drive the shadows out,

                   For day’s grey end comes up.

 

(A Musician lights a torch in the fire and then crosses before the chess-players, and slowly lights the torches in the sconces. The light is almost gone from the wood, but there is a clear evening light in the sky, increasing the sense of solitude and loneliness.)

 

Deirdre:                                            Make no sad music.

What is it but a king and queen at chess?

They need a music that can mix itself

Into imagination, but not break

The steady thinking that the hard game needs.

        

(During the chess, The Musicians sin this song.)

 

         Love is an immoderate thing

And can never be content

Till it dip an ageing wing

Where some laughing element

Leaps the Time’s old lanthorn dims.

What’s the merit in love-play,

In the tumult of the limbs

That dies out before ‘tis day,

Heart on heart, or mouth on mouth,

All that mingling of our breath,

When love-longing is but drouth

For the things come after death?

 

(During the last verses Deirdre rises from the board and kneels at Naoise’s feet.)

 

Deirdre:      I cannot go on playing like that woman

That had but the cold blood of the sea in her veins.

 

Naoise:       It is your move. Take up your man again.

 

Deirdre:      Do you remember that first night in the woods

We lay all night on leaves, and looking up,

When the first grey of dawn awoke the birds,

Saw leaves above us? You thought that I still slept,

And bending down to kiss me on the eyes,

Found they were open. Bend and kiss me now,

For it may be the last before our death.

And when that’s over, we’ll be different;

Imperishable things, a cloud or a fire.

And I know nothing but this body, nothing

But that old vehement, bewildering kiss.

 

         (Conchubar comes to the door.)

 

First Musician: Children, beware!

 

Naoise (laughing): He has taken up my challenge;

Whether I am a ghost or living man

When day has broken, I’ll forget the rest,

And say that there is kingly stuff in him.

 

(Turns to fetch spear and shield, and then sees that Conchubar has gone.)

 

First Musician: He came to spy upon you, not to fight.

 

Naoise:       A prudent hunter, therefore, but no king.

He’d find if what has fallen in the pit

Were worth the hunting, but has come too near,

And I turn hunter. You’re not man, but beast.

Go scurry in the bushes, now, beast , beast,

For now it’s topsy-turvy, I upon you.

 

(He rushes out after Conchubar.)

 

Deirdre:      You have a knife there, thrust into your girdle.

                   I’d have you give it me.

 

First Musician:              No, but I dare not.

 

Deirdre:      No, but you must.

 

First Musician:     If harm should come to you,

They’d know I gave it.

 

Deirdre (snatching knife): There is no mark on this

                   To make it different from any other

                   Out of a common forge.

                   (Goes to the door and looks out.)

 

First Musician:                       You have taken it,

I did not give it to you; but there are times

When such a thing as all the friend one has.

 

Deirdre:      The leaves hide all, and there’s no way to find

                   What path to follow. Why is there no sound?

                  

                   (She goes from door to window.)

 

First Musician: Where would you go?

 

Deirdre:                                  To strike a blow for Naoise,

                   If Conchubar call Libyans to his aid.

But why is there no clash? They have met by this!

 

First Musician: Listen. I am called wise. If Conchubar win,

You have a woman’s wile that can do much,

Even with men in pride of victory.

He is in love and old. What were one knife

Among a hundred?

 

Deirdre (going towards them): Women, if I die,

If Naoise die this night, how will you praise?

What words seek out? For that will stand to you;

For being but dead we shall have many friends.

All through your wanderings, the doors of kings

Shall be thrown wider open, the poor man’s hearth

Heaped with new turf, because you’re wearing this

         (Gives Musician a bracelet.)

To show that you have Deirdre’s story right.

 

First Musician: Have you not been paid servants

in love’s house?

To sweep the ashes out and keep the doors?

And though you have suffered all for mere love’s sake

You’d live your lives again.

 

Deirdre:                                            Even this last hour.

 

                   (Conchubar enters with dark-faced men.)

 

Conchubar:         One woman and two men; that is the quarrel

That knows nom mending. Bring in the man she chose

Because of his beauty and the strength of youth.

 

(The dark-faced men drag in Naoise entangled in a net.)

 

Naoise:       I have been taken like a bird or a fish.

 

Conchubar: He cried: “Beast, beast!” and in a blind-beast rage

He ran at me and fell into the nets,

But we were careful for your sake, and took him

With all the comeliness that woke desire

Unbroken in him. I being old and lenient,

I would not hurt a hair upon his head.

 

Deirdre:      What do you say? Have you forgiven him?

 

Naoise:       He is but mocking us. What’s left to say

                   Now that the seven years’ hunt is at an end?

 

Deirdre:      He never doubted you until I made him,

And therefore all the blame for what he says

Should fall on me.

 

Conchubar:                            But his young blood is hot,

And if we’re of one mind, he shall go free,

And I ask nothing for it, or, if something,

Nothing I could not take. There is no king

In the wide world that, being so greatly wronged,

Could copy me, and give all vengeance up.

Although her marriage-day had all but come,

You carried her away; but I’ll show mercy.

Because you had the insolent strength of youth

You carried her away; but I’ve had time

To think it out through all these seven years.

I will show merci.

 

Naoise:                          You have many words.

 

Conchubar:         I will not make a bargain; I but ask

What is already mine.

 

(Deirdre moves slowly towards Conchubar while he is speaking, her eyes fixed upon him.)

                                     

                                      You may go free

If Deirdre will but walk into my house

Before the people’s eyes, that they may know,

When I have put the crown upon her head,

I have not taken her by force and guile.

The doors are open, and the floors are strewed

And in the bridal chamber curtains sewn

With all enchantments that give happiness

By races that are germane to the sun,

And nearest him, and have no blood in their veins –

For when they’re wounded the wound drips with wine –

Nor speech but singing. At the bridal door

Two fair king’s daughters carry in their hands

The crown and robe.

 

Deirdre:                                  O no! Not that, not that!

Ask any other thing but that one thing.

Leave me with Naoise. We will go away

Into some country at the ends of the earth.

We’ll trouble you no more; and there is no one

That will not praise you if you pardon us.

“He’ is good, he is good”, they’ll say to one another;

“There’s nobody like him, for he forgave

Deirdre and Naoise.”

 

Conchubar:                                     Do you think that I

Shall let you go again, after seven years

Of longing and of planning here and there,

And trafficking with merchants for the stones

That make all sure, and watching my own face

That none might read it?

 

Deirdre (to Naoise): It’s better to go with him.

Why should you die when one can bear it all?

My life is over; it’s better to obey.

Why should you die? I will not live long, Naoise.

I’d not have you believe I’d long stay living;

O no, no, no! You will go far away.

You will forget me. Speak, speak, Naoise, speak,

And say that it is better that I go.

I will not ask it. Do not speak a word,

For I will take it all upon myself.

Conchubar, I will go.

 

Naoise:                          And do you think

That, were I given life at such a price,

I would not cast it from me? O my eagle!

Why do you beat vain wings upon the rock

When hollow night’s above?

 

Deirdre:                                  It’s better, Naoise.

It may be hard for you, but you’ll forget.

For what am I, to be remembered always?

And there are other women. There was one,

The daughter of the king of Leodas;

I could not sleep because of her. Speak to him;

Tell it out plain, and make him undrestand.

And if it be he thinks I shall stay living,

Say that I will not.

 

Naoise:                          Would I had lost life

Among those Scottish kings that sought it of me

Because you were my wife, or that the worst

Had taken you before this bargaining!

O eagle! If you were to do this thing,

And buy my life of Conchubar with your body,

Love’s law being broken, I would stand lone

Upon the eternal summits, and call out,

And could never come there, being banished.

 

Deirdre (kneeling to Conchubar): I would obey

                   But cannot. Pardon us.

I know that you are good. I have heard you praised

For giving gifts; and you will pardon us,

Although I cannot go into your house.

It was my fault. I only should be punished.

 

(Unseen by Deirdre, Naoise is gagged.)

 

The very moment these eyes fell on him,

I told him; I held out my hands to him;

How could he refuse? At first he would not –

I am not lying – he remembered you.

What do I say? My hands? – No, no, my lips –

For I had pressed my lips upon his lips –

I swear it is not false – my breast to his;

 

(Conchubar motions; Naoise, unseen by Deirdre, is taken behind the curtain.)

 

Until I woke the passion that’s in all,

And how could he resist? I had my beauty.

You may have need of him, a brave, strong man,

Who is not foolish at the council-board,

Nor does he quarrel by the candle-light

And give hard blows to dogs. A cup of wine

Moves him to mirth, not madness.

         (She stands up.)

 

                                     What am I saying?

You may have need of him, for you have none

Who is so good a sword, or so well loved

Among the common people. You may need him,

And what king knows when the hour of need may come?

You dream that you have men enough. You laugh.

Yes; you are laughing to yourself. You say,

“I am Conchubar – I have no need of him.”

You will cry out for him some day and say,

“If Naoise were but living” – (she misses Naoise) Where is he? Where have you sent him?

Where is the son of Usna?

Where is he, O, where is he?

 

(She  staggers over to the Musicians. The Executioner has come out with a sword on which there is blood; Conchubar points to it. The Musiciand give a wail.)

 

Conchubar:         The traitor who has carried off my wife

No longer lives. Come to my house now, Deirdre,

For he that called himself your husband’s dead.

 

Deirdre:      O, do not touch me. Let me go to him.

                   (Pause)

 

King Conchubar is right. My husband’s dead.

A single woman is of no account,

Lacking array of servants, linen cupboards,

The bacon hanging – and King Conchubar’s house

All ready, too – I’ll to King Conchubar’s house.

It is but wisdom to do willingly

What has to be.

 

Conchubar:         But why are you so calm?

I thought that you would curse me and cry out,

And fall upon the ground and tear your hair.

 

Deirdre (laughing): You know too much of women to think so;

Though, if I were less worthy of desire,

I would pretend as much; but being myself,

It is enough that you were master here.

Although we are so delicately made,

There’s something brutal in us, and we are won

By those who can shed blood. It was some woman

Who taught you how to woo: but do not touch me:

I shall do all you bid me, but not yet,

Because I have to do what’s customary.

We lay the dead out, folding up the hands,

Closing the eyes, and stretching out the feet,

And push a pillow underneath the head,

Till all’s in order; and all this I’ll do

For Naoise, son of Usna.

 

Conchubar:                                     It is not fitting.

You are not now a wanderer, but a queen,

And there are plenty that can do these things.

 

Deirdre (motioning Conchubar away): No, no. Not yet. I cannot be your queen

Till the past’s finished, and its debts are paid.

When a man dies, and there are debts unpaid,

He wanders by the debtor’s bed and cries,

“There’s so much owing.”

 

Conchubar:                                     You are deceiving me.

You long to look upon his face again.

Why should I give you now to a dead man

That took you from a living?

(He makes a step towards her.)

 

Deirdre:                                            In good time

You’ll stir me to more passion that he could,

And yet, if you are wise, you’ll grant me this:

That I go look upon him that was once

So strong and comely and held his head so high

That women envied me. For I will see him

All blood-bedabbled and his beauty gone.

It’s better, when you’re beside me in your strength,

That the mind’s eye should call up the soiled body,

And not the shape I loved. Look at him, women.

He heard me pleading to be given up,

Although my lover was still living, and yet

He doubts my purpose. I will have you tell him

How changeable all women are; how soon

Even the best of lovers is forgot

When his day’s finished.

 

Conchubar:                                     No, but I will trust

                   The strength that you have praised, and not your purpose.

 

Deirdre(almost with a caress): It is so small a gift and you will grant it

Because it is the first that I have asked.

He has refused. There is no sap in him;

Nothing but empty veins. I thought as much.

He has refused me the first thing I have asked –

Me, me, his wife. I understand him now;

I know the sort of life I’ll have with him;

But he must drag me to his house by force.

If he refuses (she laughs), he shall be mocked of all.

They’ll say to one another, “Look at him

That is so jealous that he lured a man

From over sea, and murdered him, and yet

He trembled at the thought of a dead face!

 

(She has her hand upon the curtain.)

 

Conchubar:         How do I know that you have not some knife,

                   And go to die upon his body?

 

Deirdre:                                            Have me searched,

If you would make so little of your queen.

It may be that I hid a knife hid here

Under my dress. Bid one of these dark slaves

To search me for it.

(Pause.)

 

Conchubar:                   Go to your farewells, Queen.

 

Deirdre:      Now strike the wire, and sing to it a while,

Knowing that all is happy, and that you know

Within what bride-bed I shall lie this night,

And by what man, and lie close up to him,

For the bed’s narrow, and there outsleep the cock-crow.

(She goes behind the curtain.)

 

First Musician: They are gone, they are gone. The proud may lie by the proud.

 

Second Musician: Though we were bidden to sing, cry nothing loud.

 

First Musician: They are gone, they are gone.

 

Second Musician:                             Whispering were enough.

 

First Musician: Into the secret wilderness of their love.

 

Second Musician: A high, grey cairn. What more is to be said?

 

First Musician: Eagles have gone into their cloudy bed.

                   (Shouting outside. Fergus enters. Many men with scythes and sickles and torches gather about the doors. The house is lit with the glare of their torches.)

 

Fergus:       Where’s Naoise, son of Usna, and his queen?

                   I and a thousand reaping-hooks and scythes

                   Demand him of you.

 

Conchubar:                             You have come too late.

I have accomplished all. Deirdre is mine;

She is my queen, and no man now can rob me.

I had to climb the topmost bough, and pull

This apple among the wings. Open the curtain

That Fergus learn my triumph from her lips.

 

(The curtain is drawn back. The Musicians begin to keen with low voices.)

 

                   No, no; I’ll not believe it. She is not dead –

She cannot have escaped a second time!

 

Fergus:       King, she is dead; but lay no hand upon her.

What’s this but empty cage and tangled wire,

Now the bird’s gone?

But I’ll not have you touch it.

 

Conchubar:         You are all traitors, all against me – all.

And she has deceived me for a second time;

And every common man can keep his wife,

But not the King.

 

(Loud shouting outside: “Death to Conchubar!” “Where is Naoise?”, etc. The dark-faced men gather round Conchubar and draw their swords; but he motions them away.)

 

I have no need of weapons,

There’s not a traitor that dare stop my way.

Howl, if you will; but I, being King, did right

In choosing her most fitting to be Queen,

And letting no boy lover take the sway.

ДЕЙРДРЕ

 

посвящается

 

МИССИС ПАТРИК КЭМПБЕЛЛ,

которая с изысканной щедростью истинного гения соблаговолила исполнять мою Дейрдре в Дублине и Лондоне с труппой Театра Аббатства

и собственной хореографической группой, а также

 

памяти

 

РОБЕРТА ГРЕГОРИ,

который создал прекрасную сцену для ее исполнения.

 

 

Действующие лица:

 

 

Музыкантши

Фергус, старик

Найси, молодой король

Дейрдре, его возлюбленная, королева

Темнокожий посланник

Конхобар, старый могущественный король Улада

Темнокожий наемник

 

 

Домик для гостей в лесу. Грубое деревянное строение, из окон и дверей которого видны густые деревья, тусклое закатное небо, надвигающаяся ночь. Из левого окна открывается иной пейзаж: причудливые ветки стройных деревьев рощи, тропинки, напоенные атмосферой одиночества и безмолвия. Справа и слева, по обеим сторонам, входные двери, расположенные так, что из бокового окошка можно увидеть всякого входящего внутрь за миг до того, как он переступит порог. В самом центре дома жилая часть разделена надвое спускающимися к низу тяжелыми занавесками. На стенах повсюду закреплены факелы. Они потушены. С одной стороны комнаты – маленький столик с шахматной доской и фигурами. С другой стороны – небольшой очаг с тлеющим огнем, подле него две Женщины с музыкальными инструментами в руках, греющиеся у огня. Они миловидны, на вид им около сорока. Еще одна Женщина со струнным инструментом в руках поспешно входит в дом и останавливается в прихожей, обращаясь к сидящим.

 

Первая Музыкантша: Поведать вам историю, подруги,

                   Хочу, что в наших песнях стала притчей,

                   Подобной вымыслу. Судьбой случайно

                   Занесены сюда, в страну Конхобара,

                   Мы – в этом старом доме для гостей,

Построенном для путников, спешащих

                   К дворцу Конхобара. Среди лесов

                   На берегу стоят холмы, в которых

                   Выросла  королева Дейрдре.

 

Вторая Музыкантша:                   Принцесса,

                   Которая с возлюбленным своим,

                   Прекрасным Найси по краям земли скиталась?

 

 

Первая Музыкантша: (подходя ближе к очагу)  

                                                Тому лет десять

                   Как отыскал в лесу король Конхобар

                   Среди холмов заброшенный домишко

                   Со старой ведьмой, что служила няней,

                   И девочкой, почти еще ребенком,

                   Подобной божеству. Никто не ведал,

                   Какого она рода и откуда,

                   Чья красота безмерная была несчастна.

                   Он каждый день ходил туда, покуда

Она, став постепенно юной девой,

С ума владыку не свела. Стар был король,

И вот когда всего остался месяц

До свадьбы, –  юноша, придворный щеголь,

Найси, сын Уснеха, на холм взобрался

И, соблазнив ее, иль сам влюбившись,

Похитил Дейрдре.

 

Вторая Музыкантша:          Чудесна притча,

                   Коль этим завершается.

 

Первая Музыкантша:           Тише! Я расскажу вам,

                   Что дальше, только подойду поближе,

                   Чтоб прошептать о тайнах короля.

 

Вторая Музыкантша: Мы здесь одни!

 

Первая Музыкантша: Я у Конхобара была  и растворилась

                   В толпе его придворных, что сновали

                   Туда-сюда, и вещи разносили:

                   И гобелены новые для стен,

                   И новые ковры для пола, наконец

                   Попала в залу.

 

Вторая Музыкантша: Тише, там шаги!

 

(Входит старец Фергус, в радостном ожиданье проходит от дверей к окну)

 

Фергус:       Я ждал, что будет весть от Короля.

                   Вы – музыканты? Ваши инструменты

И лица милые придутся впору, –

                   Сыграйте о любви, грядет удача,

                   Ибо мы ждем двоих в закатный час,

                   Что груз любви несли и заплатили

                   За чувства дорогую цену... Но у вас есть время,

                   Чтоб песню счастья с музыкой печальной

                   Перемешав, исполнить для влюбленных,

                   Пока сын Уснеха и королева

                   Еще порога не переступили.

 

Первая Музыкантша:                Дейрдре и Найси!

 

Фергус:       Посланца должен был я встретить в доме

                   И торопился. Что же, нету вести

                   Фергусу, cыну Рога, от Конхобара?

 

Первый Музыкантша: Что ж, Найси с Дейрдре устали жить?

 

Фергус:       Вы из другой страны, иначе б знали

                   Об их прощенье – я ему порукой.

 

Первая Музыкантша:  Иной страны нам нет, кроме дорог.

 

Фергус:       Тогда вам ведомо – ничто не вечно в мире.

                   Проходит ненависть и страсть проходит,

                   И даже короли прощают.

 

Первая Музыкантша:                      Но

                   Страсть старика подвластна ль исцеленью?

                   Любовь его – сплошная ревность.

 

Фергус:                         Тоже правда.

                   В скитаньях, верно, обрели вы знанье.

                   Он был неисцелим, и целый двор,

                   Кроме меня, считал то невозможным;

                   Однако, каждый новый год пытался

И наконец я преуспел. Прощенье

                   Даровано. Воспойте ж эту радость,

                   Как не дано то мне.

 

Первая Музыкантша:           Ревнивы старцы.

 

Фергус: (Подходя к двери)  Я друг Конхобару ближайший,

                   А это что-то значит,

                   К тому же есть политика в прощенье.

                   Нужда в герое молодом, известном

И популярном в войске, – глас толпы

                   И собственный порыв решили дело.

                   Тому семь лет они живут в скитаньях.

 

Первая Музыкантша:   Все же ревнивы старцы.

 

Фергус: (Отходя от двери)               Спойте нежно,

                   Ибо, хотя бесплоден словно прах,

                   Воскрес король наш. Да и мне, пожалуй,

                   Коль головы седой не упрекнете,

                   Плясать и петь желанье –

 

(Темнокожие люди в странных варварских одеждах

с незнакомым оружием мелькают за окнами и дверьми дома.

Они тихо проходят друг за дружкой в сумерках)

 

                                               петь до исступленья,

                   Ибо святое дело я свершил.

 

Первая Музыкантша:  Взгляни – туда, в окно; жуткие лица              

                   У этих темнокожих, вид убийц –

                   День целый трутся возле дома.

 

Фергус: (Глядя им вслед)                                   Кто вы?

                   Откуда вы, кто вас послал сюда?

 

Первая Музыкантша:  Не скажут ничего.

 

Фергус:       Они не слышат.                                                

Первая Музыкантша:  Прости за прямоту, но для меня,

                   Видавшей много стран, они подобны

                   Убийцам тайным, – тем, кого владыки

                   Пускают в ход, когда уже бессильны

                   Приказы, подкуп слуг…

 

Фергус:                                            Вот почему

                   Ты поминаешь к слову ревность старцев.

                   Все это – чушь. Славу Конхобара

                   Разносит ветер вдоль заморских стран.

                   Ливийские купцы ему привозят

                   Драконью кожу, кость единорога.

 

Первая Музыкантша: Ты говоришь купцы, что ж, я видала

                   Товары их для короля, мне ясен

                   Его злодейский умысел.

 

Фергус:                         Злодейский?

                   Какие еще сплетни по дороге

                   Насобирала ты?

 

Первая Музыкантша: Про жизнь и смерть.

                  Я во дворце Конхобара видала…

 

Фергус:       Молчи, иль выставлю тебя за дверь.

                   Иные были бы еще суровей,

                   Предали б заточенью либо смерти

                   Тебя за поношенье Короля!

 

(Внезапно осекается и, овладевая собой, говорит мягче)

 

                                               Ведь он – мой друг;

                   Он мне поклялся, я к тому ж познал

                   Все мысли его сердца как свои

                   За долгие года, и никому

                   Его я опорочить не позволю.

                   Его я знаю, как себя. Дикая мысль

                   Твоя пришла из песен, из слепых

                   Старинных притч безумных, говорящих

                   Что мир утратил истины, а все,

                   Что дико, стало правдой по призванью.

 

(Снова подходя к дверям)

 

                   Скорей! Скорей! Играйте! Слышу стук

                   Копыт их лошадей. Сыграйте песню!

                   Какую? Я бы предпочел услышать

                   Мелодию волны, из окон дома

                   Пролившуюся как вино из чаши,

                   Стихи старинной обветшалой песни

                   Тем сладостней, чем пенистее в звуке.

                   О древних королях и королевах,

                   Лугайде иль другом…нет, не о нем –

                   Погиб несчастный со своей принцессой.

 

Первая Музыкантша: (Поет) Королева Этайн спросила:

                   «Почему, восходя на ступени…»

 

Фергус:      О! Так-то лучше… Вот уже их видно.

                   Встряхнитесь, поприветствуйте влюбленных.

 

(Фергус выходит)

 

Первая Музыкантша: (Поет)

 

Королева Этайн спросила:

         «Почему, восходя на ступени

         Этой башни постылой,

Где ветров призывное пенье

         Или птиц, с облаков кричащих,

         Слышу в небе незрячем,

         Столько дум ложится на сердце,

         Что я плачу, что я плачу?»

 

Вторая Музыкантша: (Поет)

 

И ответил ее избранник:

         «Потому, что любовь капризна,

         Каждой клеточкой тела играя,

         Зажигаясь безумной мыслью,

         Расколов как части ореха,

         Иссушает сердца без остатка.

         Чтоб влюбленным, лишенным смеха, –

         Только плакать, только плакать».

 

(На мгновенье в окнах видны облики Дейрдре, Найси

и Фергуса, затем все они входят внутрь)

 

Три Музыкантши: (Поют вместе)

 

Эту песнь для Этайн поем мы,

         Раз охоты час возвратился.

         Красный тисовый куст воспоем мы,

         Восхваляя красивых и сильных,

         Восхваляя яблонь цветущих

         Стволы и молчанье – мудрость.

Что для них молитвы живущих?

         Их глаза глядят друг на друга.

 

Дейрдре:    Не нужно песен, хоть они прекрасны;

                   Однако ветер волосы смешал мне,

                   Поправить ожерелья в волосах

                   Должна я и на шее.

 

Найси:                                      Ты бледна,

                   Словно от страха. Нет ему причины.

 

Дейрдре:    У этих милых женщин есть румяна,

                   Что придают им смелый вид, хотя б

                   От страха иль мороза стыли щеки…

                   Вы мне поможете. Муж мой желает,

                   Чтоб смелой я была перед входящим,

                   Хоть краски кровь моя не возвращает.

                   Эти рубины моему супругу

                   Король Сарраха даровал кровавый,

                   Подобный гневному дракону. Их нося, я

                   Сама с собой веду войну, так часто,

                   Хоть волю мужа исполняю, часто

                   Кажусь сама себе драконом.

 

( Женщины собираются вокруг Дейрдре. Найси стоит посредине, глядя на нее, но Фергус приглашает его к шахматному столу)

 

Найси:                                    Нет посланца!

                   Мне странно, что никто нас не встречает.

 

Фергус:       Король Конхобар никого не выслал,

                   Поскольку сам придет.

 

Найси:                                          И сам, пришедши,

                   Король Верховный не нарушит клятвы.

                   Он слово молвил, и его я принял,

                   Иль неучтивым мог бы показаться

                   Под сенью властелина.

 

Фергус:                                         Мы сыграем

                   С тобою в шахматы, пока придет Король.

                   Ее сомненья объяснимы, долго

                   Она жила в барсучьих, лисьих норах.

 

Найси:       Когда б не слово короля Конхобара,

                   Играть бы я не стал.

 

Фергус:                                      Эта доска,

                   Что столько лет лежит здесь, показалась

                   Тебе зловещим знаком?

 

Найси:                          За этой доскою

                   Лугайд играл с женой своей, которой

                   Полгода суждено было быть чайкой, –

                   Играл в ночь пред смертью.

 

Фергус:       Помню рассказ об этом вероломстве,

                   О лживой клятве и конце пути их –

                   Но лучше то не поминать.

 

(Дейрдре стоит в окруженье Женщин. Они помогают ей надеть ожерелья, наложить румяна на щеки и уложить волосы. Она постепенно прислушивается к словам Фергуса)

 

Найси:                                    Коль правду говорят,

                   Узнав о том, что преданы, они

                   Всех отослали прочь и ждали смерти,

                   Как сна обычного, с душой спокойной.

                   Едва заметив, как мечи сверкнули.

 

Фергус:       Она бы не смогла ту роль сыграть,

                   Когда б не кровь холодная морская.

 

Дейрдре:    Боги способны обращать предметы

                   И даже облака в приметы.

 

Найси:                                               Полно

                   Теперь, когда Конхобар дал нам слово,

                   Страшиться нам теней иль облаков.

 

Дейрдре:    Никто не встретил нас.

 

Найси:                          Теперь мы гости

                   И дурно говорить о нем не смеем.

 

Дейрдре:    В конце пути в заброшенной лачуге!

                   Так ли король, кто зла не замышляет,

                   Гостей встречает?

 

Фергус:                         Он готовится

                   Вас встретить во дворце, распределяя

                   Уток и куропаток к пряным винам,

                   Тетерева на блюде золотом.

 

Дейрдре:    Нет вестников у короля?

 

Найси:                                    Подобным страхом

                   Мы оскорбляем старца, дал он слово.

                   Не станем женщинам уподобляться,

                   Которые, когда все спят, золу

В камине перемешивают палкой

                   И вдруг впадают в ужас. Не пристало                     

Нам видеть вещи в неразумном свете.

 

(Фергусу)    Пойдем, посмотрим, нет ли вестника

                   От Конхобара. Здесь мы не увидим,

                   Слишком густа листва и много веток,

                   Но дальше, может быть, лес поредеет…

                   Уж лучше слов, что с губ, тобой любимых,

                   Слетают, королевский слух калеча,

                   Вовсе не слышать.

 

Фергус:                         Только что пришлось мне

                   Утихомирить странниц, говоривших

                   О выдумках безумных грез своих

                   Иль сплетен о Конхобаре дорожных.

                   Когда б не уважал я род людской,

                   Не получил бы короля прощенье.

                   В любом искал я доброе зерно

                   И понял, вера – главное, довольно

                   Ее одной, чтоб злого сделать добрым,

                   А праведного – свой маяк возвысить.

 

(Найси и Фергус выходят. Последние слова произносятся ими в дверях. В окно видно, как они выходят в лес и идут вперед, разговаривая и всматриваясь в дорогу, ведущую ко дворцу Конхобара)

 

Первая Музыкантша:  Поведай то, что сердце тяготит,

                   Поведай, не таясь, мое лицо

                   Увидев в первый и последний раз.

 

Дейрдре:    Любила ль ты?

 

Первая Музыкантша:       Когда любовь, о чем ты

                   Поведать хочешь, – знай, что нет иного

                   Нам счастья в мире, кроме поцелуев,

                   Которые познали наши губы. Став седыми,

                   Память о них мы сохраним до смерти.

 

Дейрдре:    Меня любил мужчина. Он был стар.

                   Его любить я не могла. Теперь же

                   Боюсь его, хоть и домой вернулась,

                   Поверив обещаньям, но в душе

                   Не зная, правда ли стоит за ними

                   Или приманка.

 

Первая Музыкантша:      Слышала, любил он

                   Тебя, как скупердяй – драконий камень,

                   Или паук – попавшуюся жертву.

 

Дейрдре:    Сказать ты хочешь, что любивший так,

Покинутый король в крови бурлящей

                   Взамен утопленной любви познает ярость,

                   Что ненависть его бессонной ночью

                   Доводит до убийства, и теперь

                   Смерть ждет нас на рассвете.

 

Первая Музыкантша:           Не совсем.

                   Когда любимого я потеряла,

                   Коварную соперницу винила

                   Во всем, а не его, и долго, страстно

                   Мечтала, как, его похитив снова,

                   Верну, поведав о своей любви.

 

Дейрдре:    Теперь я понимаю, что король,

                   Найси убив, меня в живых оставит.

 

Первая Музыкантша:  Ты эту мысль вслух произнесла

                   Сама и наугад.

 

Дейрдре:                           О, странницы!

                   За вашу жизнь порукой ваш же ум,

                   О горестях не станете гадать вы

                   И горести пророчить, если только

                   Сами глаза и уши вопиют

                   Сказать о том, что им открылось.

 

Первая Музыкантша:  Мы знаем мало наверняка.

 

Дейрдре:    Наверняка иль нет,

                   Скорее говорите, умоляю,

                   Хоть мне не довелось таких, как вы,

Одарить золотом, ночлегом, хлебом…

 

Первая Музыкантша:  Есть тайные, магические злые камни,

                   Что люди добывают из сердец холодных

                   И раскаленных глаз драконов Ливии.

 

Дейрдре:    Пылающие камни Истайна,

                   Ледяные камни Фейна!

                   К любви способны обращать врагов.

 

Первая Музыкантша:  Власть их огромна, если их вшивают

                   В те расписные шторы, что спадают

                   Пред ложем новобрачных.

 

Дейрдре:              О, Властитель неба,

                   Движитель звезд, создавший чудный мир,

                   Храни мою отдавшуюся миру душу!

 

Первая Музыкантша:   Ложе любви со шторой расписной,

                   Для чуда сшитой во дворце увидев,

                   Я поняла – уже невеста близко.

 

Дейрдре:                                Я – невеста?

                   Злодейство худшее, чем испытала дева-чайка,

Что, умершая, все ж соединилась

                   С прахом любимого! Мне ль суждено

                   Жить и лежать в постели с ненавистным

                   Убийцей? Где ты, Найси? Мне страшнее

                   Теперь, чем в первый раз, когда Конхобар

                   Избрал меня, и плакала я ночь за ночью,

                   Пока ты не пришел.

 

Найси:                          Меня звала ты?

                   Я здесь, в дверях стою.

 

Дейрдре:    Я слышала предвестников беды –

                   О тайне страшной, о заклятье магов.

 

Фергус:       Неудивительно, коль слушать любишь

                   Певиц да странников, что собирают

                   Все сплетни мира.

 

Дейрдре:                       Только эта тайна

                   Все сплетни мира обратит в ничто!..

 

Найси:       Ни слова, если против Короля

                   Она направлена.

 

Фергус:                                Пусть выскажется.

                   Его я сердце знаю как свое,

                   И отведу навет, пускай, однако,

                   Не забывают женщины о смертной каре.

 

Найси:       Не стану мерить россказни дорог

                   Я словом Короля. Прости ей страхи:

                   В ней – сердце дикой птицы, что боится

                   Сети охотника или сплетенной клетки.

 

Дейрдре:    Так что же, ждать охотника и сеть,

Не вымолвив ни слова?

 

Найси:                                    Знать должна ты,

                   Хоть и воспитана в холмах гористых,

                   Что слово дав, или принявши слово,

                   Мы забываем прошлые несчастья.

 

Дейрдре:    Пусть даже смерть грозит нам?

 

Найси:       Пусть и смерть.

 

Дейрдре:    Переступив порог пустого дома,

                   Уже ты чувствовал, как близко гибель.

                   И, бледность на щеках моих отметив,

                   Сам тут же побледнел.

 

Найси:                          Послушай старца.

                   Он помнит данные нам обещанья,

                   Которым мы поверили.

 

Дейрдре:                       Слова и только.

                   Молюсь за жизнь твою и за свою.

 

Найси:       Послушай старца, говорят о нем,

                   Что золото – его слова.

 

Дейрдре:                       Нет, ты послушай

                   О том, что лучше бы снести в могилу.

                   Взгляни, мое лицо в румянах,

                   Рубины в волосах и на груди –

Все это для него, для Конхобара,

Чтоб красотою возбудить желанье.

 

Найси:       Что за безумье говорит в тебе?

 

Дейрдре:    Безумье, нет, безумье ни к чему

                   Той, что меняется с порывом ветра,

                   Иль правды нет в пословицах старинных

                   Иль я не женщина?

 

Найси:                                     Ты надо мной смеешься.

 

Дейрдре:    Смеются ль эти губы и глаза,

                   Это лицо и тело, что приносит

                   Столько несчастья? Посмотри теперь,

                   Скажи мне, разве я дрожу от смеха?

 

Найси:       Нет женщины, которой бы мужчина

                   Мог верить, в первый раз целуя губы

                   Ее в полночный час?

 

Дейрдре:                       Разве не странно,

                   Что, наполняя злом сердца мужчин,

                   Его мы лишены? Однако ж, я

                   Могла, пожалуй, обратиться вспять,

                   Когда б на корабле мы плыли в море.

 

Найси:       Поскачем, и обратно на корабль.

 

Фергус:      Глупец, она в тебе рождает ревность

                   Искусной речью.

 

Дейрдре:                            Мы рождены для странствий!

                   За честный меч – наградой ожерелья

                   Мои из гор; в горах и родилась я.

                   Но кто расскажет, как любовь способна

                   Меняться средь долин? То не притворство.

                   Назад, к вершинам ветреным, смеясь

                   Над страхом ночи, птицами долин!

 

 

Фергус:       Народ винил тебя в проклятой ссоре,

                   Стоившей многим жизни. Я сумел

                   Залить водой огонь, устроить мир.

                   Но если вы сбежите, насмеявшись

                   Над королем Конхобаром, – дом запылает.

                   К тому же, опасаясь вероломства,

                   Где вы укроетесь, прибыв сюда,

                   В самое сердце его власти,

                   Представ его глазам?

 

Дейрдре:                                     Его глазам!

                   Мы в самом сердце его жуткой власти!

                   Тогда остался верный путь один:

Утратить красоту, что нищету

                   Дарует и скитания тому,

                   Кого я так люблю. Меня научат

                   Странницы эти, как волос лишиться,

                   Соком ореха сделать кожу черной

                   И разодрать лицо, чтоб зверь лесной

                   Когтями тело разорвал!

 

Фергус:                                          Еще безумней!

 

Дейрдре: (обращаясь к Найси) Во что б лицо мое не превратилось,

                   Сама собой останусь, нет иного

                   Пути, чтоб наши прекратить несчастья.

 

Найси:       Пятнать богов творенье не пристало,

                   Свершив свое, дождемся их решенья.

 

(На пороге появляется темнокожий Посланник)

 

Фергус:       Тише, я вижу вестника в дверях,

                   Он на пороге, видите, стоит он

                   Со словом королевским на устах.

 

Посланник: Ужин готов. Конхобар ожидает

                   Своих гостей к столу.

 

Фергус:                         Ну, наконец-то!

                   Слава богам! Так громко вы кричали,

                   Что сам я усомнился.

 

Найси:                          Сомневались

                   Мы в нем, а он тем временем готовил

                   Нам во дворце прием.

 

Дейрдре:                                     Посланник не закончил.

 

Фергус:       Скорее в путь. Конхобар рассмеется,

Узнав, что я, так смело говоривший, –

                   Что даже я –

 

Дейрдре:                         Постой! Он не закончил.

 

Фергус:       Фергус, сын Рога, и принцесса Дейрдре

                   Приглашены, но только не изменник,

Ее похитивший. Король ее прощает

И приглашает ко столу и к ложу.

 

Найси:       Значит, предательство…

 

Фергус:                                           Ушам не верю!

 

Найси:       Ступай, а я отправлюсь за тобой,

                   Чтоб бросить ему вызов перед всем

Его двором, и мы уйдем туда,

Где между нами будут лишь клинки,

Ибо не верю никаким речам,

Кроме стальных.

 

Посланник:                             Слуга Конхобара,

                   Я рад служить его стальным речам:

                   Приказывает сталь, чтоб Дейрдре

                   С Фергусом, сыном Рога, этой ночью

                   Вдвоем явились ко дворцу.

 

(Выходит, сопровождаемый Найси)

 

Фергус:                         Мерзавец, враг

                   Какой-то подкупил его, чтоб нас

                   Рассорить с Королем… Нет, это ложь!

                   Конхобара я знаю как себя

                   И правды я добьюсь.

 

(Он хочет последовать за Найси, но Дейрдре останавливает его)

 

Дейрдре:                                О нет, старик.

                   О благе думал ты, а вышло горе;

                   Прислушались мы к мудрости советам

                   И одурачены. Скачи к друзьям.

                   Скачи, их приведи скорей. Конхобар

                   Меня еще не видел, страсть молчит,

                   Еще бежать мы можем.

 

Фергус:                                          Но сперва

                   Отправлюсь за ливийцем и пошлю

                   Конхобару я предостереженье

                   О смерти, коль к тебе он прикоснется.

 

(Входит Найси)

 

Найси:       Ливиец, зная, что слуге двора

                   Все с рук сойдет, исчез и был таков.

 

Фергус:       Я призову друзей, жнецов с серпами,

                   И мы сопроводим вас к кораблям.

                   Имя мое еще имеет власть. Я помогу вам

                   Иль, если не удастся, отомщу.

 

(Он выходит в другую дверь)

 

Найси: (мертвенно спокойный, подобно человеку, уже пережившему смерть)

 

Кормушка с птицами в траву упала;

Вокруг нас не столетние дубы,

А сотни человеческих теней.

 

Дейрдре:                                       Пора нам выйти.

                   Умрем иль скроемся, коль повезет.

 

Найси:       Запятнанную кровью, оторвут

                   Тебя от рук моих, оружьем варварским

                   Калеча красоту твою… Я предпочту,

                   Чтоб ты ушла из жизни королевой –

                   На ложе смерти. Подождем их здесь.

                   Когда войдут, отбросив их от двери,

                   Чистую смерть клинком тебе дарую.

 

Дейрдре:    Я здесь останусь, но сразись за нас.

                   Нет более друзей для этой жизни.

                   И если мы теперь не обретем их,

                   То никогда уже.

 

Найси:                                Ты помнишь их слова?

                   О том, как Лугайд и его жена

                   За шахматным столом смерть ожидали.

                   Знали они, что не придет спасенья,

                   И в шахматы играли, как обычно

                   Из года в год, – предчувствуя убийц…

                   Немыслима такая смерть сердцам

                   Обыденным, прекрасна и строга.

                   К чему же мне, кто отдал все за страсть,

                   Гибнуть в бою подобно королю

                   Из старой притчи, в яростном бреду.

                   Зачем мне показная похвальба?

                   Любил я истинно, и никого не предал.

                   К чему мне молнии в конце, иль ярость

                   Тщетного боя перед дверью клетки.

 

(Музыкантшам)

 

                   Когда б вы были здесь, когда он со своей

                  Женою-королевой занят был игрою,

                   Нашли бы вы старинные слова

                   Для древней песни, чтоб воспеть двоих?

                   Тех, кто любил сильнее всех на свете,

                   И потому осталось им дождаться

                   Грядущей после радости. Я слышал,

                   Что дева-чайка, как всегда прелестна,

                   Сидела так, как будто говорила

                   Всем видом: «Мы лишь в шахматы  играем».

 

Дейрдре:    Он прав, хоть мне не довелось родиться

                   В холодных гордых волнах, горяча,

                   Бежит по венам кровь моя, – любя сильней,

                   Я так же руки положу на доску.

                   О, странницы-певицы, в некой книге

                   Отметьте, что любовь – все, что нам нужно.

                   Пусть даже капельки последние, как ныне;

Пусть эти капельки – все наше знанье

                   О жизни одинокой, – нас воспойте

                   За наш двойной закат, за небреженье

                   Концом счастливым облачного дня.

 

Найси:       Зажгите факелы, чтоб тени скрылись,

                   Подходит долгий день к концу.

 

(Музыкантша зажигает факел в огне очага, проходит мимо героев, сидящих за шахматной доской, и тихо зажигает остальные факелы на стенах. Лес почти весь окутан тьмой, но в небе еще виден ясный вечерний свет, усиливающий возрастающее чувство покинутости и одиночества)

 

Дейрдре:                                Сыграйте песню,

                   Но только не печальную, такую,

                   Которая, будя воображенье,

                   Не прерывала б напряженной мысли

                   Играющих за шахматной доской.

 

(Пока они играют, Музыкантши поют свою песню:)

 

Неумеренна любовь,

Нет ей счастья в мире сем.

Машет, зажигая кровь,

Старцев высохшим крылом,

Времени, смеясь, фонарь

Тусклым светом запалив,

Члены бередит как встарь.

Чем пьянящ ее мотив

Для сердец, для губ, для глаз,

Слившихся в единый вздох,

Если иссякает в нас,

Смертный перейдя порог?

 

(С последними строками песни Дейрдре резко поднимается из-за стола и падает на колени к ногам Найси)

 

Дейрдре:    Не в силах больше я играть, как эта дева,

В чьих жилах кровь текла холодная морская!

 

Найси: (обнимая ее)    Я снова твой мужчина. Я с тобой.

 

Дейрдре:    Ты помнишь, первый раз в ночном лесу

                   Лежали мы на листьях, ожидая

                   Как пепельный рассвет разбудит птиц.

                   Помнишь те листья? Думая, что сплю я,

                   Склонился ты, чтобы поцеловать

                   Глаза мои…Склонись ко мне, любимый,

                   Последний раз целуя перед смертью,

                   Ибо когда свершится все, исчезнем,

                   Станем бессмертными, как облака иль искры.

                   Но мне ничто не мило, кроме тела

                   Да страстного дурманящего поцелуя!

 

(Конхобар подходит к дверям)

 

Первая Музыкантша:  Берегитесь!

 

Найси: (смеясь)            Вот он и принял вызов мой;

                   Стану ли призраком или в живых останусь,

                   С рассветом дня о прочем позабуду, –

                   Честь королевская ожила в нем.

 

(Он оборачивается, чтобы поднять копье и щит,

но видит, что Конхобар уходит)

 

Первая Музыкантша: Шпионить он пришел, а не сражаться.

 

Найси:       Расчетливый охотник, не король,

                   Он полагает, что, попав в ловушку,

                   Зверь безопасен, но подходит близко.

                   И вот уже охотник я. Ты – зверь,

                   Не человек, беги в кусты, ату.

                   Теперь преследователь я, сменились роли!

 

(Бросается вслед за Конхобаром)

 

Дейрдре:    Тот нож, что у тебя за пояс заткнут,

                   Дай мне его.

 

Первая Музыкантша:  Не смею, королева.

 

Дейрдре:    Нет, ты должна.

 

Первая Музыкантша: Коль что-нибудь случится,

                   Узнают, что он – мой.

 

Дейрдре: (выхватывая нож)          Особой метки

Тут нет, никто не отличит его

                   От прочей стали.

 

(Она подходит к дверям и выглядывает наружу)

 

Первая Музыкантша:  Ты сама взяла

                   Клинок без спросу; да, бывает время,

                   Когда он – друг единственный в беде.

 

Дейрдре:    Повсюду листья, не понять, куда

Ведет тропа. Но отчего так тихо?

        

(Она проходит от двери к окну)

 

Первая Музыкантша:  Куда ты собралась?

 

Дейрдре:    Помочь сражаться Найси,

                   Если Конхобар призовет ливийцев.

                   Но почему не слышно звона стали?

 

Первая Музыкантша:  Послушай.

Меня называют мудрой. Если даже

                   Конхобар победит, в тебе есть сила

                   Особых женских чар, что самолюбья

                   Мужских побед могущественней. Нож –

                   Ничто средь сотни, но зато король –

                   Стар и влюблен!

 

Дейрдре:    (Подходя к ним)          О женщины, коль смерть

                   Мне или Найси суждена, найдете ль

                   Слова, чтоб нас воспеть? Пусть это будет с вами;

                   Ибо посмертно обретем друзей,

                   И вам, скитальцам, двери королевских

                   Откроются дворцов, в лачугах нищих

                   Затеплится для вас очаг – за этот знак,

(Отдает Музыкантше браслет)

                   Что правду всю вы знаете о Дейрдре.

 

Первая Музыкантша:   Не променяли вы любовный кров

                   На двери запертые и очаг потухший,

                   И хоть страдали за любовь без меры,

                   Вернули бы все вспять?

 

Дейрдре:                                          Даже теперь.

 

(Входит Конхобар, с ним темнокожие наемники)

 

Конхобар:  Двое мужчин и женщина меж ними;

                   Спор этот вечен. Молодца внесите,

                   Что выбрала она за красоту и силу.

 

(Темнокожие наемники вносят Найси, запутанного в сеть)

 

Найси:       Поймали, словно птицу или рыбу.

 

Конхобар:  Кричал он: «Зверь, ату!», в слепом безумье

                   За мною бросился и в сети угодил,

                   Но для тебя мы были осторожны

                   И прелести, рождающей желанье,

                   Не повредили в нем. Я стар и милосерден,

                   Пусть волос не падет с его главы.

 

Дейрдре:    Что слышу я? Так ты его простил?

 

Найси:       Он насмехается над нами. Что осталось,

                   Когда конец охоте семилетней?

 

Дейрдре:    В тебе не сомневался он, пока

                   Я не заставила его. Так пусть

                   Отвечу я за бранные слова.

 

Конхобар:                     Кровь горяча в нем,

                   Но, если мы сойдемся, он свободен.

                   Взамен я ничего не попрошу, лишь

                   То, на что имею право. Ни один

                   Король в огромном мире, оскорблен

                   Подобно мне, не сможет стать, как я,

                   Забывший месть. Хоть накануне свадьбы

                   Ее похитил ты, явлю я милость.

                   Ты, силой дерзкой юности играя,

                   Ее похитил, но имел я время,

                   Чтоб все обдумать за семь долгих лет.

                   Я буду милостив.

 

Найси:                                    Ты многословен.

 

Конхобар:  На сделку не пойду, я лишь прошу

                   То, что и так мое.

 

(Дейрдре безмолвно приближается к Конхобару, пока он говорит, глядя прямо ему в глаза)

 

                                      Получишь волю,

                   Коль Дейрдре вернется в мой дворец

                   При всем народе, чтобы знали все,

                   Когда надену на нее корону,

                   Что взял ее не силой и обманом.

                   Раскрыты двери, на полах ковры,

                   А в брачной спальне – шторы расписные,

                   Расшиты чарами, что дарят счастье,

                   Украшенные подданными солнца,

                   Народами, чья кровь не стынет в венах –

                   И даже раны их вином сочатся

                   И речь их пенье. Возле брачной двери

                   Две королевских дочери прекрасных

                   С короной ждут и платьем.

 

Дейрдре:                                             Нет! Не это!

                   Только не это! Обо всем проси,

                   Но дай остаться с Найси. Мы исчезнем

                   В далеких странах на краю земли.

                   Мы не вернемся. Не найдется уст,

                   Тебя не восхваливших за прощенье.

                   «Он добр, он добр», – станут говорить,

                   «Ему нет равных, ибо он простил

                   Дейрдре и Найси».

 

Конхобар:                     Думаешь, что я

                   Позволю вам бежать опять, семь лет

                   Страдая и обдумывая боль,

                   С купцами отправляясь за камнями,

                   Чтоб знать наверняка, и, научившись

                   Владеть лицом своим, чтоб не читали

В нем мысли?

 

Дейрдре: (обращаясь к Найси)   Лучше мне уйти за ним.

                   Зачем погибнешь ты, коль все решится?

                   Жизнь моя кончена; я подчиняюсь.

                   Зачем погибнешь ты? Недолго, Найси,

                   Осталось мне, поверь, не жить мне долго.

                   О нет, нет, нет! Скорее уезжай.

                   Забудь меня. Скажи, Найси, скажи мне,

                   Что лучше подчиниться и пойти.

                   Не спрашиваю. Не говори ни слова,

                   Ибо на все сама готова я.

                   Конхобар, я иду.

 

Найси:                                    Ты думаешь,

                   Что, сохранивши жизнь такой ценой,

                   Ее не оборву я сам? Орел мой!

                   Зачем ты бьешь крылами по скале,

                   Когда вверху пустая ночь?

 

Дейрдре:                       Так лучше, Найси.

                   Пусть тяжело, но ты меня забудешь.

                   Ибо что я такое, чтобы вечно

                   Помнить меня? Есть и другие девы.

                   Дочь короля Леодегаста, помнишь,

                   Из-за нее я не спала. Поговори с ним,

                   Все выскажи ему, чтобы он понял.

                   А если он подумает, что я

                   Останусь жить, скажи, что нет.

 

Найси:                                             Да лучше

                   Жизнь потерять средь королей шотландских,

                   За то, что ты – моя жена, иль даже хуже –

                   Тебя оставить им; только не эта сделка!

                   О мой орел! Коль жизнь мою ты купишь,

                   Тело свое отдав Конхобару,

Закон любви умрет, и одинок

                   Останусь на безжизненных вершинах

                   Кричать в ночи, изгнав тебя навеки.

 

Дейрдре: (Бросаясь в ноги Конхобару)

Хочу я подчиниться, но не в силах.

                   Прости нас. Ты ведь добр. Знаю, что имя

                   Твое не раз за милость восхваляли,                                  

Войти в твой дом я не могу, пощады

                   Прошу за грех. Одна во всем виновна.

 

(Пока Дейрдре не видит, Найси затыкают рот)

 

                  В тот самый миг, как взгляд мой на него

                   Упал, к нему я протянула руки.

                   Как мог сопротивляться он? Сначала –

                   Клянусь, не лгу, – он помнил о тебе.

                   А что же я? Что мои руки? – Нет, мои губы –

                   Ему ответили, к его губам припа,в –

                   Клянусь, я грудь мою к его груди прижала.

 

(Конхобар делает движенье рукой; пока Дейрдре не видит, Найси выволакивают за занавес)

 

                   Покуда в нем не разбудила страсть,

                   Как мог сопротивляться красоте он?

                   Поверь, тебе он может пригодиться,

                   Силен и смел, не глуп среди совета,

                   Хоть и способен ссору учинить

                   В ночи, раздав пинки собакам. Кубок

                   Вина его развеселит, не боле.

 

(Поднимается)

                                                        Что я говорю?

                   Тебе он пригодится, никого

                   Нет у тебя, кто б так владел мечом

                   И так любим среди людей. Поверь,

                   Даже король не знает о грядущем,

                   Ты думаешь, нет в людях недостатка?

                   Смеешься, да, смеешься сам с собой.

                   «Я Конхобар – я не нуждаюсь в нем».

                   Но некий день придет, и скажешь ты:

                   «О если б жив был Найси» –

(Видит, что Найси нет)

                   Где же он?

                   Куда ты дел его? Где сын Уснеха?

                   Где он, о, где же он?

 

(Отшатывается к Музыкантшам, стоящим позади. Входит Убийца с окровавленным мечом; Конхобар указывает на него. Музыкантши причитают.)

 

Конхобар:  Изменник, что жену мою похитил,

                   Не дышит более. Ступай за мною, Дейрдре,

                   Ибо назвавшийся твоим супругом мертв.

 

Дейрдре:    Пусти меня. Я ухожу к нему.

(Пауза)

 

                   Король Конхобар прав. Мой муж погиб.

                   А женщине одной быть не пристало,

                   Без свиты слуг, без платьев, украшений,

                   Без шкур висящих, – во дворце Конхобара

                   Все приготовлено, что ж – я к нему отправлюсь.

                   Разве не мудро принимать с охотой

                   То, чему быть.

 

Конхобар:                              Но отчего так странно

                   Послушна ты, когда я ждал проклятий,

                   Ждал, что упав на землю, зарыдаешь?

 

Дейрдре: (смеясь) Ты разве женщин хорошо не знаешь?

                   Когда б желанья не была достойна,

                   Могла так поступить; но я есть я,

                   И мне довольно проявленья воли

                   Твоей… Хоть мы и нежные созданья,

                   В нас что-то грубое живет, и мы подвластны

                   Тому, кто кровь прольет. Ты научился

                   От некой женщины, как соблазнять,

                   И я – твоя. Однако, до поры

                   Ко мне не прикасайся, есть обычай

                   Уложить мертвых, руки им скрестить,

                   Закрыть глаза и ноги растянуть,

                   Подушку подложить им под затылок,

                   Чтоб было все в порядке. Я должна

                   Сделать это для Найси, сына Уснеха.

 

Конхобар:                     Так не годится.

                   Теперь уж ты не странница, а королева.

                   Здесь много тех, кто может это сделать.

 

Дейрдре: (Отстраняя Конхобара) Нет, нет. Постой.

                   Еще я не твоя,

                   Пока есть прошлое, и не оплачен долг.

                  Когда умершим не оплачен долг,

                   Они, к постели должника являясь,

                   Кричат: «Ты должен нам».

 

Конхобар:                              Лукавишь ты,

                   Ты жаждешь на лицо его взглянуть.

                   К чему тебя пускать мне к мертвецу,

                   Чтоб у живого он тебя похитил?

(Он делает шаг к ней)

 

Дейрдре:                                          Час настанет,

                   И ты мне большую подаришь страсть,

                   Теперь же, если мудр, позволь мне это:

                   Взглянуть в глаза тому, кто был когда-то

                   Так мил собой и так силен и горд,

Что женщины завидовали мне… Дай

Видеть истекающего кровью

Теперь, когда ты здесь, явивший волю.

Чтоб память эту смерть запечатлела,

Не тело, что любила я! Взгляните,

Вы, женщины, в глаза тому, кого я

Молила, пока жив был мой любимый.

Он сомневается во мне. Скажите

Ему, как женщины изменчивы.

Как скоро лучший из возлюбленных

Ими забыт, когда его час пробил.

 

Конхобар:                     Поверю только

                   Я силе, что так восхваляешь ты.

 

Дейрдре:  (почти ласково) Крошечный дар, что от тебя прошу я,

                   Прошу впервые, став твоей женой, –

                   Что, ты отказываешь мне? В тебе нет жизни.

                   Одни сухие вены. Вот так мило.

                   Отказываешь в первом, что прошу я –

                   Мне, мне, своей жене. Теперь я понимаю,

                   Какую жизнь он уготовил мне;

                   Однако ты меня потащишь силой

В свой дом, коль мне откажешь.

(смеется) Вот смешно-то.

                   Все посмеются над тобой: «Взгляни-ка,

                   Ревнивец выманил их из-за моря,

                   Убил мужчину, но опять дрожит,

                   Едва подумает о лике мертвом».

 

(Кладет руку на занавес)

 

Конхобар:  Как знать, быть может, спрятала ты нож,

                   Чтоб подле его тела умереть.

 

Дейрдре:                                Что ж, обыщи меня,

                   Когда так мало значит королева.

                   Возможно, спрятан этот самый нож

                   Тут, под одеждой. Прикажи своим рабам,

                   Чтобы ощупали меня.

(Пауза)

 

Конхобар:                                 Прощайся, Королева.

 

Дейрдре:    Ударьте же по струнам и воспойте

                   О счастье нашем; вам теперь известно

                   В какой постели брачной мне лежать,

                   С каким мужчиной, в чьих объятьях смелых,

                   Когда узка постель, и петуха не слышно.

 

(Она выходит за занавес)

 

Первая Музыкантша:   Они ушли, они ушли.

Две гордых птицы лягут вместе.

 

Вторая Музыкантша: Хоть и позволено нам петь,

кричать не стоит в этом месте.

 

Первая Музыкантша:   Они ушли, они ушли.

 

Вторая Музыкантша: Лучше шепотом говори.

 

Первая Музыкантша:  В тайные дикие страны своей любви.

 

Вторая Музыкантша: Высокий, серый камень. Нет больше слов.

 

Первая Музыкантша:  Орлы долин взошли на ложе облаков.

 

(Снаружи раздаются крики. Входит Фергус. Большая толпа людей с серпами, косами и факелами собирается у дверей. Весь дом освещен огнями их факелов)

 

Фергус:       Где Найси, сын Уснеха, где королева?

                   Я именами тысячи жнецов и косарей

                   Тебе приказываю говорить!

 

Конхобар:                              Ты опоздал.

                   Я все свершил, и Дейрдре – моя.

                   Моя законная супруга-королева.

                   Пришлось взобраться мне на самый верх

                   И сбросить это яблоко ветров.

Откройте шторы,

                   Пусть мой триумф услышит от нее.

 

(Занавес отдернут. Музыкантши опускаются на колени, тихо плача)

 

                   Нет, нет, не верю. Быть того не может –

                   Она не может бросить меня вновь!

 

Фергус:       Король, она мертва; не тронь ее.

                   Оборвана струна, и клетка опустела,

                   Умчалась птица! Но тебе не дам

                   К ней прикоснуться.

 

Конхобар:  Вы все изменники, вы все – против меня.

                   Она, и та мне дважды изменила,

                   Да, каждый может сохранить жену,

                   Но не Король.

 

 

(Громкие крики снаружи: «Смерть Конхобару!», «Где Найси?» и т.д. Темнокожие наемники собираются вокруг Конхобара и обнажают мечи, но он отстраняет их)

 

                                      Оружье мне не нужно,

                   Никто не смеет преградить мне путь.

                   Ревите, коль угодно; я – Король.

                   И я был прав, избрав ее супругой

                   И не отдав любовнику-юнцу.

 

DEIRDRE

 

to

MRS. PATRICK CAMPBELL

who in the generosity of her genius has played my Deirdre in Dublin and London with the Abbey Company, as well as with her own people, and

 

in memory of

 

ROBERT GREGORY

who designed the beautiful scene and played it in.

 

 

Persons in the Play:

 

 

Musicians

Fergus, an old man

Naoise, a young king

Deirdre, his queen

A Dark-Faced Messenger

Conchubar, the old king of Uladh, who is still strong and vigorous

A Dark-Faced Executioner

 

 

A Guest-house in a wood. It is a rough house of timber; through the doors and some of the windows one can see the great spaces of the wood, the sky dimming, night closing in. But a window to the left shows the thick leaves of a coppice; the landscape suggests silence and loneliness. There is a door to right and left, and through the side windows one can see anybody who approaches either door, a moment before he enters. In the centre, a part of the house is curtained off; the curtains are drawn. There are unlighted torches in brackets on the walls. There is, at one side, a small table with a chess-board and chessmen upon it. At the other side of the room there is a brazier with a fire; two women, with musical instruments beside them, crouch about the brazier: they are comely women of about forty. Another woman, who carries a stringed instrument, enters hurriedly; she speaks, at first standing at the doorway.

 

First Musician: I have a story right, my wanderers,

That has so mixed with fable in our songs

That all seemed fabulous. We are come, by chance,

Into King Conchubar’s country, and this house

Is an old guest-house for travellers

From the seashore to Conchubar’s royal house,

And there are certain hills among these woods

And there Queen Deirdre grew.

 

Second Musician:                                      The famous queen

                   Who has been wandering with her lover Naoise

Somewhere beyond the edges og the world?

 

First Musician: (going nearer to the brazier): Some dozen years

                   Ago, King Conchubar found

A house upon a hillside in this wood,

And there a child with an old witch to nurse her,

And nobody to say if she were human,

Or of the gods, or anything at all

Of who she was or why she was hidden there,

But that she’d too much beauty for good luck.

He went up thither daily, till at last

She put in womanhood, and he lost peace,

And Deirdre’s tale began. The king was old.

A month or so before the marriage-day,

A young man, in the laughing scorn of his youth,

Naoisie, the son of Usna, climbed up there,

And having wooed, or, as some say, been wooed,

Carried her off.

 

Second Musician: The tale were well enough

Had it a finish.

 

First Musician: Hush! I have more to tell;

But gather close about that I may whisper

The secrets of a king.

 

Second Musician: There’s none to hear!

 

First Musician: I have been to Conchubar’s house and followed

                   A crowd of servants going out and in

With loads upon their heads; embroideries

To hang upon the walls, or new-mown rushes

To strew upon the floors, and came at length

To a great room.

 

Second Musician: Be silent; there are steps!

(Enter Fergus, an old man, who moves about from door to window excitedly through what follows.)

 

Fergus:       I thought  to find a message from the King.

You are musicians by these instruments,

And if as seems – for you are comely women –

You can praise love, you’ll have the best of luck, For there’ll be two, before the night is in,

That bargained for their love, and paid for it

All that men value. You have but the time

To weigh a happy music with a sad,

To find what is most pleasing to a lover,

Before the sun of Usna and his queen

Have passed this threshold!

 

First Musician: Deirdre and her man!

 

Fergus:       I was to have found a message in this house,

                   And ran to meet it. Is there no messenger

                   From Conchubar to Fergus, son of Rogh?

 

First Musician: Are Deirdre and her lover tired of life?

 

Fergus:       You are not of this country, or you’d know

That they are in my charge and all forgiven.

 

First Musician: We have no country but the roads of the                      world.

 

Fergus:       Then you should know that all things change in the world,

And hatred turns to love and love to hate,

And even kings forgive.

 

First Musician: An old man’s love

Who casts no second line is hard to cure;

His jealousy is like his love.

 

Fergus:       And that’s but true.

You have learned something in your wanderings.

                   He was so hard to cure that the whole court,

But I alone, thought it impossible;

Yet after I had urged it at all seasons,

I had my way, and all’s forgiven now;

And you shall speak the welcome and the joy

That I lack tongue for.

First Musician: Yet old men are jealous.

 

Fergus (going to door): I am Conchubar’s near friend, and that weighed somewhat,

And it was policy to pardon them,

The need of some young, famous, popular man

To lead the troops, the murmur of the crowd,

And his own natural impulse, urged him to it.

They have been wandering half a dozen years.

 

First Musician: And yet old men are jealous.

 

Fergus (coming from door):                      Sing the more sweetly

Because, though age is arid as a bone,

This man has flowered. I’ve need of music, too;

If this grey head would suffer no reproach,

I’d dance and sing –

(Dark-faced men, with strange, barbaric dress and arms begin to pass by the doors and windows. They pass one by one and in silence.)

                  and dance till the hour ran out,

Because I have accomplished this good deed.

 

First Musician: Look there – there at the window, those dark men,

                   With murderous and outlandish-looking arms –

There’ve been about the house all day.

 

Fergus (looking after them): What are you?

                   Where do you come from, who is it sent you here?

 

First Musician: They will not answer you.

 

Fergus:                                            They do not hear.

 

First Musician: Forgive my open speech, but to these eyes

That have seen many lands they are such men

As kings will gather for a murderous task

That neither bribes, commands, nor promises

Can bring their people do.

 

Fergus:                                   And that is why

You harped upon an old man’s jealousy.

A trifle sets you quaking. Conchubar’s fame

Brings merchandise on every wind that blows.

They may have brought him Libyan dragon-skin,

Or the ivory of the fierce unicorn.

 

First Musician: If these be merchants, I have seen the goods

They have brought to Conchubar, and understood

His murderous purpose.

 

Fergus:                                   Murderous, you say?

Why, what new gossip of the roads is this?

But I’ll not hear.

 

First Musician: It may be life or death.

There is a room in Conchubar’s house, and there –

 

Fergus:       Be silent, or I’ll drive you from the door.

There’s many a one that would do more than that,

And make it prison, or death, or banishment

To slander the High King.

 

(Suddenly restraining himself and speaking gently.)

 

                                     He is my friend;

I have his oath, and I am well content.

I have known his mind as if it were my own

These many years, and there is none alive

Shall buzz against him, and I there to stop it.

I know myself, and him, and your wild thought

Fed on extravagant poetry, and lit

By such a dazzle of old fabulous tales

That common things are lost, and all that’s strange

Is true because ‘twere pity if it were not.

 

         (Going to the door again.)

 

Quick! Quick! Your instruments! They are coming now.

I hear the hoofs a-clatter. Begin that song!

But what is it to be? I’d have them hear

A music foaming up out of the house

Like wine out of a cup. Come now, a verse

Of some old time not worth remembering,

And all the lovelier because a bubble.

Begin, begin, of some old king and queen,

Of Lugaidh Redstripe or another; no, not him,

He and his lady perished wretchedly.

 

First Musician (singing):

 

                            “Why is it”, Queen Edain said,

         If I do but climb the stair…”

 

Fergus:       Ah! That is better… They are alighted now.

                   Shake all your cockscombs, children;

these are lovers.

 

(Fergus goes out.)

 

First Musician:

                            “Why is it”, Queen Edain said,

                            If I do but climb the stair

To the tower overhead,

When the winds are calling there,

Or the gannets calling out

In waste places of the sky,

There’s so much to think about

That I cry, that I cry?”

 

Second Musician: But her goodman answered her:

“Love would be a thing of naught

Had not all his limbs a stir

Born out of immoderate thought;

Were be anything by half,

Were his measure running dry.

Lovers, if they may not laugh,

Have to cry, have to cry.”

 

(Deirdre, Naoise, and Fergus have been seen for a moment through the windows, but now they have entered.)

 

The Three Musicians (together):

But is Edain worth a song

Now the haunts begin anew?

Praise the beautiful and strong;

Praise the redness of the yew;

Praise the blossoming apple-stem.

But our silence had been wise.

What is all our praise to them

That have one another’s eyes?

 

Deirdre:      Silence your music, though i thank you for it;

But the wind’s blown upon my hair, and I

Must set the jewels on my neck and head

For one that’s coming.

 

Naoise:       Your colour has all gone

                   As ‘twere with fear, and there’s no cause for that.

 

Deirdre:      These women have the raddle that they use

To make them brave and confident, although

Dread, toil, or cold may chill the blood o’ their cheeks.

You’ll help me, women. It is my husband’s will

I show my trust in one that may be here

Before the mind can call the colour up.

My husband took these rubies from a king

Of Surracha that was so murderous

He seemed all glittering dragon. Now wearing them

Myself wars on myself, for I myself –

That do my husband’s will, yet fear to do it –

Grow dragonish to myself.

 

(The women have gathered about her. Naoise has stood looking at her, but Fergus brings him to the chess-table.)

 

Naoise:                                             No messenger!

                   It’s strange that there is none to welcome us.

 

Fergus:       King Conchubar has sent no messenger

                   Tat he may come himself.

 

Naoise:                                             And being himself,

                   Being High King, he cannot break his faith.

I have his word and I must take this word,

Or prove myself unworthy of my nurture

Under a great man’s roof.

 

Fergus:                                             We’ll play at chess

Till the King comes. It is but natural

That she would doubt about him, for her house had been

The hole of the badger and the den of fox.

 

Naoise:       If I had not Conchubar’s word I’d think

                   That chess-board ominous.

 

Fergus:                                            How can a board

                   That has been lying there these many years

                   Be lucky or unlucky?

 

Naoise:                                   It is the board

Where Lugaidh Redstripe and that wife of his,

Who had a seamew’s body half the year,

Played at the chess upon the night they died.

Fergus:       I can remember now, a tale of treachery,

                   A broken promise and a journey’s end –

                   But it were best forgot.

 

(Deirdre has been standing with the women about her. They have been helping her to put on her jewels and to put the pigment on her cheeks and arrange her hair. She has gradually grown attentive to what Fergus is saying.)

 

Naoise:                                   If the tale’s true,

                   When it was plain that they had been betrayed,

They moved the men and waited for the end

As it were bedtime, and had so quiet mends

They hardly winked their eyes when the sword flashed.

 

Fergus:       She never could have played so, being a woman,

                   If she had not the cold sea’s blood on her.

 

Deirdre:      The gods turn clouds and casual accidents

                   Into omens.

 

Naoise:       It would but ill become us,

Now that King Conchubar has pledged his word,

Should we be startled by a cloud or a shadow.

 

Deirdre:      There’s none to welcome us.

 

Naoise:       Being his guest,

                   Words that would wrong him can but

wrong ourselves.

 

Deirdre:      An empty house upon the journey’s end!

                   Is that the way a king that means no mischief

                   Honours a guest?

 

Naoise:                                   He is but making ready

A welcome in his house, arranging where

The moorhen and the mallard go, and where

The speckled heathcock on a golden dish.

 

Deirdre:      Had he no messenger?

 

Naoise:                                   Such words are fears

        Wrong this old man who’s pledged his word to us.

We must not speak or think as women do,

That when the house is all abed sit up

Marking among the ashes with a stick

Till they are terrified. – Being what we are

We must meet all things with an equal mind.

(To Fergus.) Come, let us look if there’s a messenger

From Conchubar. We cannot see from this

Because we are blinded by the leaves and twigs,

But it may be the wood will thin again.

It is but kind that when the lips we love

Speak words that are unfitting for king’s ears

Our ears be deaf.

 

Fergus:                          But now I had to threaten

These wanderers because they would have weighed

Some crazy fantasy of their own brain

Or gossip of the road with Conchubar’s word.

If I had thought so little of mankind

I never could have moved him to this pardon.

I have believed the best of every man,

And find that to believe it is enough

To make a bad man show him at his best,

Or even a good man swing his lantern higher.

 

(Naoise and Fergus go out. The last words are spoken as they go through the door. One can see them through part of what follows, either through door or window. They move about, talking or looking along the road towards Conchubar’s house.)

 

First Musician: If anything lies heavy on your heart,

Speak freely of it, knowing it is certain

That you will never see my face again.

 

Deirdre:      You’ve been in love?

 

First Musician:                       If you would speak of love

Speak freely of it. There is nothing in the world

That has been friendly to us but the kisses

That were upon our lips, and when we are old

Their memory will be all the life we have.

 

Deirdre:      There was a man that loved me. He was old:

I could not love him. Now I can but fear.

He has made promises, and brought me home;

But though I turn it over in my thoughts,

I cannot tell if they are sound and wholesome,

Or hackles on the hook.

 

First Musician:              I heard he loved you

As some old miser loves the dragon-stone

He hides among the cobwebs near the roof.

 

Deirdre:      You mean that when a man who has loved like that

Is after crossed, love drowns in its own flood,

And that love drowned and floating is but hate;

And that a king who hates sleeps ill at night

Till he has killed; and that, though the day laughs,

We shall be dead at cock-crow.

 

First Musician:                       You’ve not my thought.

When I lost one I loved distractedly,

I blamed my crafty rival and not him,

And fancied, till my passion had run out,

That could I carry him away with me,

And tell him all my love, I’d keep him yet.

 

Deirdre:      Ah! Now I catch your meaning, that this king

                   Will murder Naoise, and keep me alive.

 

First Musician: ‘Tis you that put that meaning upon words

                   Spoken at random.

 

Deirdre:                         Wanderers like you,

Who have their wit alone to keep their lives,

Speak nothing that is bitter to the ear

At random; if they hint at it at all

Their eyes and ears have gathered it so lately

That it is crying out in them for speech.

 

First Musician: We have little that is certain.

 

Deirdre:                                  Certain or not,

Speak it out quickly, I beseech you to it;

I never have met any of your kind

But that I gave them money, food and fire.

 

First Musician: There are strange, miracle-working, wicked stones,

                   Men tear out of the heart and the hot brain

                   Of Libyan dragons.

 

Deirdre:                         The hot Istain stone,

                   And the cold stone of Fanes, that have power

                   To stir even those at enmity to love.

 

First Musician: They have so great an influence, if but sewn

                   In the embroideries that curtain in

                   The bridal bed.

 

Deirdre:                         O Mover of the stars

                   That made this delicate house of ivory,

                   And made my soul its mistress, keep it safe!

 

First Musician: I have seen a bridal bed, so curtained in,

                   So decked for miracle in Conchubar’s house,

                   And learned that a bride’s coming.

 

Deirdre:                                  And I the bride?

Here is worse treachery than the seamew suffered,

For she but died and mixed into the dust

Of her dear comrade, but I am to live

And lie in the one bed with him I hate.

Where is Naoise? I was not alone like this

When Conchubar first chose me for his wife;

I cried in sleeping or waking and he came,

But now there is worse need.

 

Naoise (entering with Fergus): Why have you called?

                   I was but standing there, without the door.

 

Deirdre:      I have heard terrible mysterious things,

                   Magical horrors and the spells of wizards.

 

Fergus:       Why, that’s no wonder. You have been listening

                   To singers of the roads that gather up

                   The stories of the world.

 

Deirdre:                                  But I have one

                   To make the stories of the world but nothing.

 

Naoise:       Be silent if it is against the King

                   Whose guest you are.

 

Deirdre:                         No, let her speak it out.

                   I know the High King’s heart as it were my own,

And can refute a slander, but already

I have warned these women that it may be death

 

Naoise:       I will not weigh the gossip of the roads

With the King’s word. I ask you pardon for her:

She has the heart of the wild birds that fear

The net of the fowler or the wicker cage.

 

Deirdre:      Am I to see the fowler and the cage

                   And speak no word at all?

 

Naoise:                                   You would have known,

Had they not bred you in that mountainous place,

That when we give a word and take a word

Sorrow is put away, past wrong forgotten.

 

Deirdre:      Though death may come of it?

 

Naoise:                                   Though death may come.

 

Deirdre:      When first we came into this empty house

You had foreknowledge of our death, and even

When speaking of the paleness of my cheek

Your own cheek blanched.

 

Naoise:                                   listen to this old man.

                   He can remember all the promises

                   We trusted to.

 

Deirdre:      You speak from the lips out,

                   And I am pleading for your life and mine.

 

Naoise:       Listen to this old man, for many think

                   He has a golden tongue.

 

Deirdre:                                  Then I will say

What it were best to carry to the grave.

Look at my face where the leaf raddled it

And at these rubies on my hair and breast.

It was for him, to stir him to desire,

I put on beauty; yes, for Conchubar.

 

Naoise:       What frenzy put these words into your mouth?

 

Deirdre:      No frenzy, for what need is there for frenzy

To change what shifts with every change of the wind,

Or else there is no truth in men’s old sayings?

Was I not born a woman?

 

Naoise:                                   You are mocking me.

 

Deirdre:      And is there mockery in this face and eyes,

Or in this body, in these limbs that brought

So many mischiefs? Look at me and say

If that that shakes my limbs be mockery.

 

Naoise:       What woman is there that a man can trust

But at the moment when he kisses her

At the first midnight?

 

Deirdre:                                  Were it not most strange

That woman should put evil in men’s hearts

And lack it in themselves? And yet I think

That being half good I might change round again

Were we aboard our ship and on the sea.

 

Naoise:       We’ll to the horses and take ship again.

 

Fergus:       Fool, she but seeks to rouse your jealousy

                   With crafty words.

 

Deirdre:                         Were we not born to wander?

These jewels have been reaped by the innocent sword

Upon a mountain, and a mountain bred me;

But who can tell what change can come to love

Among the valleys? I speak no falsehood now.

Away to windy summits, and there mock

The night-jar and the valley-keeping bird!

 

Fergus:       Men blamed you that you stirred a quarrel up

That has brought death to many. I have nade peace,

Poured water on the fire, but if you fly

King Conchubar may think that he is mocked

And the house blaze again: and in what quarter,

If Conchubar were the treacherous man you think,

Would you find safety now that you have come

Into the very middle of his power,

Under his very eyes?

 

Deirdre:                                  Under his eyes

And in the very middle of his power!

Then there is but one way to make all safe:

I’ll spoil this beauty that brought misery

And houseless wandering on the man I loved.

These wanderers will show me how to do it;

To clip this hair to baldness, blacken my skin

With walnut juice, and tear my face with briars.

O that the creatures of the woods had torn

My body with their claws!

 

Fergus:                                             What, wilder yet!

 

Deirdre (to Naoise): Whatever were to happen to my face

I’d be myself, and there’s not any way

But this to bring all trouble to an end.

 

Naoise:       Leave the gods’ handiwork unblotched, and wait

                   For their decision, our decision is past.

 

                   (A dark-faced Messenger comes to the threshold.)

 

Fergus:       Peace, peace; the messenger is at the door;

He stands upon the threshold; he stands there;

He stands, King Conchubar’s purpose on his lips.

 

Messenger: Supper is on the table. Conchubar

                   Is waiting for his guests.

 

Fergus:                                   All’s well again!

All’s well! All’s well! You cried your doubts so loud

That I had almost doubted.

 

Naoise:                                   We had doubted him,

And he the while but busy in his house

For the more welcome.

 

Deirdre:                         The message is not finished.

 

Fergus:       Come quickly. Conchubar will laugh, that I –

                   Although I held out boldly in my speech –

                   That I, even I –

 

Deirdre:               Wait, wait! He is not done.

 

Messenger:  Deirdre and Fergus, son of Rogh, are summoned;

But not the traitor that bore off the Queen.

It is enough that the King pardon her,

And call her to his table and his bed.

 

Naoise:       So, then, it’s treachery.

 

Fergus:                                   I’ll not believe it.

 

Naoise:       Lead on and I will follow at your heels

That I may challenge him before his court

To match me there, or match me in some place

Where none can come between us but our swords,

For I have found no truth on any tongue

That’s not of iron.

 

Messenger:           I’m Conchubar’s man,

I am content to serve an iron tongue:

That tongue commands that Fergus, son of Rogh,

And Deirdre come this night into his house,

And none but they.

 

(He goes, followed by Naoise.)

 

Fergus:                Some rogue, some enemy,

Has bribed him to embroil us with the King;

I know that he has lied because I know

King Conchubar’s mind as it were my own,

But I’ll find out the truth.

 

(He is about to follow Naoise, but Deirdre stops him.)

 

Deirdre:                                  No, no, old man.

You thought the best, and the worst came of it;

We listened to the counsel of the wise,

And so turned fools. But ride and bring your friends.

Go, and go quickly. Conchubar has not seen me;

It may be that his passion is asleep,

And that we may escape.

 

Fergus:                                   But I’ll go first,

And follow up this Libyan heel, and send

Such words to Conchubar that he may know

At how great peril he lays hands upon you.

 

         (Naoise enters.)

 

Naoise:       The Libyan, knowing that a servant’s life

Is safe from hands like mine, but turned and mocked.

 

Fergus:       I’ll call my friends, and call the reaping-hooks,

And carry you in safety to the ships.

My name has still some power. I will protect,

Or, if it is impossible, revenge.

 

         (Goes out by the other door.)

 

Naoise (who is calm, like a man who has passed beyond life):

The crib has fallen and the birds are in it;

There is not one of the great oaks about us

But shades a hundred men.

 

Deirdre:                                  Let’s out and die,

                   Or break away, if the chance favour us.

 

Naoise:       That would but drag you from me, stained with blood.

Their barbarous weapons would but mar that beauty,

And I would have you die as a queen should –

In a death-chamber. You are in my charge.

We will wait here, and when they come upon us,

I’ll hold them from the doors, and when that’s over,

Give you a cleanly death with this grey edge.

 

Deirdre:      I will stay here; but you go out and fight.

Our way of life has brought no friends to us,

And if we do not buy them leaving it,

We shall be ever friendless.

 

Naoise:                                   What do they say?

That Lugaidh Redstripe and that wife of his

Sat at this chess-board, waiting for their end.

They knew that there was nothing that could save them,

And so played chess as they had any nightg

For years, and waited for the stroke of sword.

I never heard a death so out of reach

Of common hearts, a high and comely end.

What need have I, that gave up all for love,

To die like an old king out of a fable,

Fighting and passionate? What need is there

For all that ostentation at my setting?

I have loved truly and betrayed no man.

I need no lightning at the end, no beating

In a vain fury at the cage’s door.

(To Musicians.) Had you been here when that man and his queen

Played at so high a game, could you have found

An ancient poem for the praise of it?

It should have set out plainly that those two,

Because no man and woman have loved better,

Might sit on there contentedly, and weigh

The joy comes after. I have heard the seamew Sat there, with all the colour in her cheeks,

As though she’d say: “There’s nothing happening

But that a king and queen are playing chess.”

 

Deirdre:      He’s in the right, though I have not been born

Of the cold, haughty waves, my veins been hot,

And though I have loved better than that queen,

I’ll have as quiet fingers on the board.

O, singing women, set it down in a book,

That love is all we need, even though it is

But the last drops we gather up like this;

And though the drops are all we have known of life,

For we have been most friendless – praise us for it,

And praise the double sunset, for naught’s lacking

But a good end to the long, cloudy day.

 

Naoise:       Light torches there and drive the shadows out,

                   For day’s grey end comes up.

 

(A Musician lights a torch in the fire and then crosses before the chess-players, and slowly lights the torches in the sconces. The light is almost gone from the wood, but there is a clear evening light in the sky, increasing the sense of solitude and loneliness.)

 

Deirdre:                                            Make no sad music.

What is it but a king and queen at chess?

They need a music that can mix itself

Into imagination, but not break

The steady thinking that the hard game needs.

        

(During the chess, The Musicians sin this song.)

 

         Love is an immoderate thing

And can never be content

Till it dip an ageing wing

Where some laughing element

Leaps the Time’s old lanthorn dims.

What’s the merit in love-play,

In the tumult of the limbs

That dies out before ‘tis day,

Heart on heart, or mouth on mouth,

All that mingling of our breath,

When love-longing is but drouth

For the things come after death?

 

(During the last verses Deirdre rises from the board and kneels at Naoise’s feet.)

 

Deirdre:      I cannot go on playing like that woman

That had but the cold blood of the sea in her veins.

 

Naoise:       It is your move. Take up your man again.

 

Deirdre:      Do you remember that first night in the woods

We lay all night on leaves, and looking up,

When the first grey of dawn awoke the birds,

Saw leaves above us? You thought that I still slept,

And bending down to kiss me on the eyes,

Found they were open. Bend and kiss me now,

For it may be the last before our death.

And when that’s over, we’ll be different;

Imperishable things, a cloud or a fire.

And I know nothing but this body, nothing

But that old vehement, bewildering kiss.

 

         (Conchubar comes to the door.)

 

First Musician: Children, beware!

 

Naoise (laughing): He has taken up my challenge;

Whether I am a ghost or living man

When day has broken, I’ll forget the rest,

And say that there is kingly stuff in him.

 

(Turns to fetch spear and shield, and then sees that Conchubar has gone.)

 

First Musician: He came to spy upon you, not to fight.

 

Naoise:       A prudent hunter, therefore, but no king.

He’d find if what has fallen in the pit

Were worth the hunting, but has come too near,

And I turn hunter. You’re not man, but beast.

Go scurry in the bushes, now, beast , beast,

For now it’s topsy-turvy, I upon you.

 

(He rushes out after Conchubar.)

 

Deirdre:      You have a knife there, thrust into your girdle.

                   I’d have you give it me.

 

First Musician:              No, but I dare not.

 

Deirdre:      No, but you must.

 

First Musician:     If harm should come to you,

They’d know I gave it.

 

Deirdre (snatching knife): There is no mark on this

                   To make it different from any other

                   Out of a common forge.

                   (Goes to the door and looks out.)

 

First Musician:                       You have taken it,

I did not give it to you; but there are times

When such a thing as all the friend one has.

 

Deirdre:      The leaves hide all, and there’s no way to find

                   What path to follow. Why is there no sound?

                  

                   (She goes from door to window.)

 

First Musician: Where would you go?

 

Deirdre:                                  To strike a blow for Naoise,

                   If Conchubar call Libyans to his aid.

But why is there no clash? They have met by this!

 

First Musician: Listen. I am called wise. If Conchubar win,

You have a woman’s wile that can do much,

Even with men in pride of victory.

He is in love and old. What were one knife

Among a hundred?

 

Deirdre (going towards them): Women, if I die,

If Naoise die this night, how will you praise?

What words seek out? For that will stand to you;

For being but dead we shall have many friends.

All through your wanderings, the doors of kings

Shall be thrown wider open, the poor man’s hearth

Heaped with new turf, because you’re wearing this

         (Gives Musician a bracelet.)

To show that you have Deirdre’s story right.

 

First Musician: Have you not been paid servants

in love’s house?

To sweep the ashes out and keep the doors?

And though you have suffered all for mere love’s sake

You’d live your lives again.

 

Deirdre:                                            Even this last hour.

 

                   (Conchubar enters with dark-faced men.)

 

Conchubar:         One woman and two men; that is the quarrel

That knows nom mending. Bring in the man she chose

Because of his beauty and the strength of youth.

 

(The dark-faced men drag in Naoise entangled in a net.)

 

Naoise:       I have been taken like a bird or a fish.

 

Conchubar: He cried: “Beast, beast!” and in a blind-beast rage

He ran at me and fell into the nets,

But we were careful for your sake, and took him

With all the comeliness that woke desire

Unbroken in him. I being old and lenient,

I would not hurt a hair upon his head.

 

Deirdre:      What do you say? Have you forgiven him?

 

Naoise:       He is but mocking us. What’s left to say

                   Now that the seven years’ hunt is at an end?

 

Deirdre:      He never doubted you until I made him,

And therefore all the blame for what he says

Should fall on me.

 

Conchubar:                            But his young blood is hot,

And if we’re of one mind, he shall go free,

And I ask nothing for it, or, if something,

Nothing I could not take. There is no king

In the wide world that, being so greatly wronged,

Could copy me, and give all vengeance up.

Although her marriage-day had all but come,

You carried her away; but I’ll show mercy.

Because you had the insolent strength of youth

You carried her away; but I’ve had time

To think it out through all these seven years.

I will show merci.

 

Naoise:                          You have many words.

 

Conchubar:         I will not make a bargain; I but ask

What is already mine.

 

(Deirdre moves slowly towards Conchubar while he is speaking, her eyes fixed upon him.)

                                     

                                      You may go free

If Deirdre will but walk into my house

Before the people’s eyes, that they may know,

When I have put the crown upon her head,

I have not taken her by force and guile.

The doors are open, and the floors are strewed

And in the bridal chamber curtains sewn

With all enchantments that give happiness

By races that are germane to the sun,

And nearest him, and have no blood in their veins –

For when they’re wounded the wound drips with wine –

Nor speech but singing. At the bridal door

Two fair king’s daughters carry in their hands

The crown and robe.

 

Deirdre:                                  O no! Not that, not that!

Ask any other thing but that one thing.

Leave me with Naoise. We will go away

Into some country at the ends of the earth.

We’ll trouble you no more; and there is no one

That will not praise you if you pardon us.

“He’ is good, he is good”, they’ll say to one another;

“There’s nobody like him, for he forgave

Deirdre and Naoise.”

 

Conchubar:                                     Do you think that I

Shall let you go again, after seven years

Of longing and of planning here and there,

And trafficking with merchants for the stones

That make all sure, and watching my own face

That none might read it?

 

Deirdre (to Naoise): It’s better to go with him.

Why should you die when one can bear it all?

My life is over; it’s better to obey.

Why should you die? I will not live long, Naoise.

I’d not have you believe I’d long stay living;

O no, no, no! You will go far away.

You will forget me. Speak, speak, Naoise, speak,

And say that it is better that I go.

I will not ask it. Do not speak a word,

For I will take it all upon myself.

Conchubar, I will go.

 

Naoise:                          And do you think

That, were I given life at such a price,

I would not cast it from me? O my eagle!

Why do you beat vain wings upon the rock

When hollow night’s above?

 

Deirdre:                                  It’s better, Naoise.

It may be hard for you, but you’ll forget.

For what am I, to be remembered always?

And there are other women. There was one,

The daughter of the king of Leodas;

I could not sleep because of her. Speak to him;

Tell it out plain, and make him undrestand.

And if it be he thinks I shall stay living,

Say that I will not.

 

Naoise:                          Would I had lost life

Among those Scottish kings that sought it of me

Because you were my wife, or that the worst

Had taken you before this bargaining!

O eagle! If you were to do this thing,

And buy my life of Conchubar with your body,

Love’s law being broken, I would stand lone

Upon the eternal summits, and call out,

And could never come there, being banished.

 

Deirdre (kneeling to Conchubar): I would obey

                   But cannot. Pardon us.

I know that you are good. I have heard you praised

For giving gifts; and you will pardon us,

Although I cannot go into your house.

It was my fault. I only should be punished.

 

(Unseen by Deirdre, Naoise is gagged.)

 

The very moment these eyes fell on him,

I told him; I held out my hands to him;

How could he refuse? At first he would not –

I am not lying – he remembered you.

What do I say? My hands? – No, no, my lips –

For I had pressed my lips upon his lips –

I swear it is not false – my breast to his;

 

(Conchubar motions; Naoise, unseen by Deirdre, is taken behind the curtain.)

 

Until I woke the passion that’s in all,

And how could he resist? I had my beauty.

You may have need of him, a brave, strong man,

Who is not foolish at the council-board,

Nor does he quarrel by the candle-light

And give hard blows to dogs. A cup of wine

Moves him to mirth, not madness.

         (She stands up.)

 

                                     What am I saying?

You may have need of him, for you have none

Who is so good a sword, or so well loved

Among the common people. You may need him,

And what king knows when the hour of need may come?

You dream that you have men enough. You laugh.

Yes; you are laughing to yourself. You say,

“I am Conchubar – I have no need of him.”

You will cry out for him some day and say,

“If Naoise were but living” – (she misses Naoise) Where is he? Where have you sent him?

Where is the son of Usna?

Where is he, O, where is he?

 

(She  staggers over to the Musicians. The Executioner has come out with a sword on which there is blood; Conchubar points to it. The Musiciand give a wail.)

 

Conchubar:         The traitor who has carried off my wife

No longer lives. Come to my house now, Deirdre,

For he that called himself your husband’s dead.

 

Deirdre:      O, do not touch me. Let me go to him.

                   (Pause)

 

King Conchubar is right. My husband’s dead.

A single woman is of no account,

Lacking array of servants, linen cupboards,

The bacon hanging – and King Conchubar’s house

All ready, too – I’ll to King Conchubar’s house.

It is but wisdom to do willingly

What has to be.

 

Conchubar:         But why are you so calm?

I thought that you would curse me and cry out,

And fall upon the ground and tear your hair.

 

Deirdre (laughing): You know too much of women to think so;

Though, if I were less worthy of desire,

I would pretend as much; but being myself,

It is enough that you were master here.

Although we are so delicately made,

There’s something brutal in us, and we are won

By those who can shed blood. It was some woman

Who taught you how to woo: but do not touch me:

I shall do all you bid me, but not yet,

Because I have to do what’s customary.

We lay the dead out, folding up the hands,

Closing the eyes, and stretching out the feet,

And push a pillow underneath the head,

Till all’s in order; and all this I’ll do

For Naoise, son of Usna.

 

Conchubar:                                     It is not fitting.

You are not now a wanderer, but a queen,

And there are plenty that can do these things.

 

Deirdre (motioning Conchubar away): No, no. Not yet. I cannot be your queen

Till the past’s finished, and its debts are paid.

When a man dies, and there are debts unpaid,

He wanders by the debtor’s bed and cries,

“There’s so much owing.”

 

Conchubar:                                     You are deceiving me.

You long to look upon his face again.

Why should I give you now to a dead man

That took you from a living?

(He makes a step towards her.)

 

Deirdre:                                            In good time

You’ll stir me to more passion that he could,

And yet, if you are wise, you’ll grant me this:

That I go look upon him that was once

So strong and comely and held his head so high

That women envied me. For I will see him

All blood-bedabbled and his beauty gone.

It’s better, when you’re beside me in your strength,

That the mind’s eye should call up the soiled body,

And not the shape I loved. Look at him, women.

He heard me pleading to be given up,

Although my lover was still living, and yet

He doubts my purpose. I will have you tell him

How changeable all women are; how soon

Even the best of lovers is forgot

When his day’s finished.

 

Conchubar:                                     No, but I will trust

                   The strength that you have praised, and not your purpose.

 

Deirdre(almost with a caress): It is so small a gift and you will grant it

Because it is the first that I have asked.

He has refused. There is no sap in him;

Nothing but empty veins. I thought as much.

He has refused me the first thing I have asked –

Me, me, his wife. I understand him now;

I know the sort of life I’ll have with him;

But he must drag me to his house by force.

If he refuses (she laughs), he shall be mocked of all.

They’ll say to one another, “Look at him

That is so jealous that he lured a man

From over sea, and murdered him, and yet

He trembled at the thought of a dead face!

 

(She has her hand upon the curtain.)

 

Conchubar:         How do I know that you have not some knife,

                   And go to die upon his body?

 

Deirdre:                                            Have me searched,

If you would make so little of your queen.

It may be that I hid a knife hid here

Under my dress. Bid one of these dark slaves

To search me for it.

(Pause.)

 

Conchubar:                   Go to your farewells, Queen.

 

Deirdre:      Now strike the wire, and sing to it a while,

Knowing that all is happy, and that you know

Within what bride-bed I shall lie this night,

And by what man, and lie close up to him,

For the bed’s narrow, and there outsleep the cock-crow.

(She goes behind the curtain.)

 

First Musician: They are gone, they are gone. The proud may lie by the proud.

 

Second Musician: Though we were bidden to sing, cry nothing loud.

 

First Musician: They are gone, they are gone.

 

Second Musician:                             Whispering were enough.

 

First Musician: Into the secret wilderness of their love.

 

Second Musician: A high, grey cairn. What more is to be said?

 

First Musician: Eagles have gone into their cloudy bed.

                   (Shouting outside. Fergus enters. Many men with scythes and sickles and torches gather about the doors. The house is lit with the glare of their torches.)

 

Fergus:       Where’s Naoise, son of Usna, and his queen?

                   I and a thousand reaping-hooks and scythes

                   Demand him of you.

 

Conchubar:                             You have come too late.

I have accomplished all. Deirdre is mine;

She is my queen, and no man now can rob me.

I had to climb the topmost bough, and pull

This apple among the wings. Open the curtain

That Fergus learn my triumph from her lips.

 

(The curtain is drawn back. The Musicians begin to keen with low voices.)

 

                   No, no; I’ll not believe it. She is not dead –

She cannot have escaped a second time!

 

Fergus:       King, she is dead; but lay no hand upon her.

What’s this but empty cage and tangled wire,

Now the bird’s gone?

But I’ll not have you touch it.

 

Conchubar:         You are all traitors, all against me – all.

And she has deceived me for a second time;

And every common man can keep his wife,

But not the King.

 

(Loud shouting outside: “Death to Conchubar!” “Where is Naoise?”, etc. The dark-faced men gather round Conchubar and draw their swords; but he motions them away.)

 

I have no need of weapons,

There’s not a traitor that dare stop my way.

Howl, if you will; but I, being King, did right

In choosing her most fitting to be Queen,

And letting no boy lover take the sway.

ДЕЙРДРЕ

 

посвящается

 

МИССИС ПАТРИК КЭМПБЕЛЛ,

которая с изысканной щедростью истинного гения соблаговолила исполнять мою Дейрдре в Дублине и Лондоне с труппой Театра Аббатства

и собственной хореографической группой, а также

 

памяти

 

РОБЕРТА ГРЕГОРИ,

который создал прекрасную сцену для ее исполнения.

 

 

Действующие лица:

 

 

Музыкантши

Фергус, старик

Найси, молодой король

Дейрдре, его возлюбленная, королева

Темнокожий посланник

Конхобар, старый могущественный король Улада

Темнокожий наемник

 

 

Домик для гостей в лесу. Грубое деревянное строение, из окон и дверей которого видны густые деревья, тусклое закатное небо, надвигающаяся ночь. Из левого окна открывается иной пейзаж: причудливые ветки стройных деревьев рощи, тропинки, напоенные атмосферой одиночества и безмолвия. Справа и слева, по обеим сторонам, входные двери, расположенные так, что из бокового окошка можно увидеть всякого входящего внутрь за миг до того, как он переступит порог. В самом центре дома жилая часть разделена надвое спускающимися к низу тяжелыми занавесками. На стенах повсюду закреплены факелы. Они потушены. С одной стороны комнаты – маленький столик с шахматной доской и фигурами. С другой стороны – небольшой очаг с тлеющим огнем, подле него две Женщины с музыкальными инструментами в руках, греющиеся у огня. Они миловидны, на вид им около сорока. Еще одна Женщина со струнным инструментом в руках поспешно входит в дом и останавливается в прихожей, обращаясь к сидящим.

 

Первая Музыкантша: Поведать вам историю, подруги,

                   Хочу, что в наших песнях стала притчей,

                   Подобной вымыслу. Судьбой случайно

                   Занесены сюда, в страну Конхобара,

                   Мы – в этом старом доме для гостей,

Построенном для путников, спешащих

                   К дворцу Конхобара. Среди лесов

                   На берегу стоят холмы, в которых

                   Выросла  королева Дейрдре.

 

Вторая Музыкантша:                   Принцесса,

                   Которая с возлюбленным своим,

                   Прекрасным Найси по краям земли скиталась?

 

 

Первая Музыкантша: (подходя ближе к очагу)  

                                                Тому лет десять

                   Как отыскал в лесу король Конхобар

                   Среди холмов заброшенный домишко

                   Со старой ведьмой, что служила няней,

                   И девочкой, почти еще ребенком,

                   Подобной божеству. Никто не ведал,

                   Какого она рода и откуда,

                   Чья красота безмерная была несчастна.

                   Он каждый день ходил туда, покуда

Она, став постепенно юной девой,

С ума владыку не свела. Стар был король,

И вот когда всего остался месяц

До свадьбы, –  юноша, придворный щеголь,

Найси, сын Уснеха, на холм взобрался

И, соблазнив ее, иль сам влюбившись,

Похитил Дейрдре.

 

Вторая Музыкантша:          Чудесна притча,

                   Коль этим завершается.

 

Первая Музыкантша:           Тише! Я расскажу вам,

                   Что дальше, только подойду поближе,

                   Чтоб прошептать о тайнах короля.

 

Вторая Музыкантша: Мы здесь одни!

 

Первая Музыкантша: Я у Конхобара была  и растворилась

                   В толпе его придворных, что сновали

                   Туда-сюда, и вещи разносили:

                   И гобелены новые для стен,

                   И новые ковры для пола, наконец

                   Попала в залу.

 

Вторая Музыкантша: Тише, там шаги!

 

(Входит старец Фергус, в радостном ожиданье проходит от дверей к окну)

 

Фергус:       Я ждал, что будет весть от Короля.

                   Вы – музыканты? Ваши инструменты

И лица милые придутся впору, –

                   Сыграйте о любви, грядет удача,

                   Ибо мы ждем двоих в закатный час,

                   Что груз любви несли и заплатили

                   За чувства дорогую цену... Но у вас есть время,

                   Чтоб песню счастья с музыкой печальной

                   Перемешав, исполнить для влюбленных,

                   Пока сын Уснеха и королева

                   Еще порога не переступили.

 

Первая Музыкантша:                Дейрдре и Найси!

 

Фергус:       Посланца должен был я встретить в доме

                   И торопился. Что же, нету вести

                   Фергусу, cыну Рога, от Конхобара?

 

Первый Музыкантша: Что ж, Найси с Дейрдре устали жить?

 

Фергус:       Вы из другой страны, иначе б знали

                   Об их прощенье – я ему порукой.

 

Первая Музыкантша:  Иной страны нам нет, кроме дорог.

 

Фергус:       Тогда вам ведомо – ничто не вечно в мире.

                   Проходит ненависть и страсть проходит,

                   И даже короли прощают.

 

Первая Музыкантша:                      Но

                   Страсть старика подвластна ль исцеленью?

                   Любовь его – сплошная ревность.

 

Фергус:                         Тоже правда.

                   В скитаньях, верно, обрели вы знанье.

                   Он был неисцелим, и целый двор,

                   Кроме меня, считал то невозможным;

                   Однако, каждый новый год пытался

И наконец я преуспел. Прощенье

                   Даровано. Воспойте ж эту радость,

                   Как не дано то мне.

 

Первая Музыкантша:           Ревнивы старцы.

 

Фергус: (Подходя к двери)  Я друг Конхобару ближайший,

                   А это что-то значит,

                   К тому же есть политика в прощенье.

                   Нужда в герое молодом, известном

И популярном в войске, – глас толпы

                   И собственный порыв решили дело.

                   Тому семь лет они живут в скитаньях.

 

Первая Музыкантша:   Все же ревнивы старцы.

 

Фергус: (Отходя от двери)               Спойте нежно,

                   Ибо, хотя бесплоден словно прах,

                   Воскрес король наш. Да и мне, пожалуй,

                   Коль головы седой не упрекнете,

                   Плясать и петь желанье –

 

(Темнокожие люди в странных варварских одеждах

с незнакомым оружием мелькают за окнами и дверьми дома.

Они тихо проходят друг за дружкой в сумерках)

 

                                               петь до исступленья,

                   Ибо святое дело я свершил.

 

Первая Музыкантша:  Взгляни – туда, в окно; жуткие лица              

                   У этих темнокожих, вид убийц –

                   День целый трутся возле дома.

 

Фергус: (Глядя им вслед)                                   Кто вы?

                   Откуда вы, кто вас послал сюда?

 

Первая Музыкантша:  Не скажут ничего.

 

Фергус:       Они не слышат.                                                

Первая Музыкантша:  Прости за прямоту, но для меня,

                   Видавшей много стран, они подобны

                   Убийцам тайным, – тем, кого владыки

                   Пускают в ход, когда уже бессильны

                   Приказы, подкуп слуг…

 

Фергус:                                            Вот почему

                   Ты поминаешь к слову ревность старцев.

                   Все это – чушь. Славу Конхобара

                   Разносит ветер вдоль заморских стран.

                   Ливийские купцы ему привозят

                   Драконью кожу, кость единорога.

 

Первая Музыкантша: Ты говоришь купцы, что ж, я видала

                   Товары их для короля, мне ясен

                   Его злодейский умысел.

 

Фергус:                         Злодейский?

                   Какие еще сплетни по дороге

                   Насобирала ты?

 

Первая Музыкантша: Про жизнь и смерть.

                  Я во дворце Конхобара видала…

 

Фергус:       Молчи, иль выставлю тебя за дверь.

                   Иные были бы еще суровей,

                   Предали б заточенью либо смерти

                   Тебя за поношенье Короля!

 

(Внезапно осекается и, овладевая собой, говорит мягче)

 

                                               Ведь он – мой друг;

                   Он мне поклялся, я к тому ж познал

                   Все мысли его сердца как свои

                   За долгие года, и никому

                   Его я опорочить не позволю.

                   Его я знаю, как себя. Дикая мысль

                   Твоя пришла из песен, из слепых

                   Старинных притч безумных, говорящих

                   Что мир утратил истины, а все,

                   Что дико, стало правдой по призванью.

 

(Снова подходя к дверям)

 

                   Скорей! Скорей! Играйте! Слышу стук

                   Копыт их лошадей. Сыграйте песню!

                   Какую? Я бы предпочел услышать

                   Мелодию волны, из окон дома

                   Пролившуюся как вино из чаши,

                   Стихи старинной обветшалой песни

                   Тем сладостней, чем пенистее в звуке.

                   О древних королях и королевах,

                   Лугайде иль другом…нет, не о нем –

                   Погиб несчастный со своей принцессой.

 

Первая Музыкантша: (Поет) Королева Этайн спросила:

                   «Почему, восходя на ступени…»

 

Фергус:      О! Так-то лучше… Вот уже их видно.

                   Встряхнитесь, поприветствуйте влюбленных.

 

(Фергус выходит)

 

Первая Музыкантша: (Поет)

 

Королева Этайн спросила:

         «Почему, восходя на ступени

         Этой башни постылой,

Где ветров призывное пенье

         Или птиц, с облаков кричащих,

         Слышу в небе незрячем,

         Столько дум ложится на сердце,

         Что я плачу, что я плачу?»

 

Вторая Музыкантша: (Поет)

 

И ответил ее избранник:

         «Потому, что любовь капризна,

         Каждой клеточкой тела играя,

         Зажигаясь безумной мыслью,

         Расколов как части ореха,

         Иссушает сердца без остатка.

         Чтоб влюбленным, лишенным смеха, –

         Только плакать, только плакать».

 

(На мгновенье в окнах видны облики Дейрдре, Найси

и Фергуса, затем все они входят внутрь)

 

Три Музыкантши: (Поют вместе)

 

Эту песнь для Этайн поем мы,

         Раз охоты час возвратился.

         Красный тисовый куст воспоем мы,

         Восхваляя красивых и сильных,

         Восхваляя яблонь цветущих

         Стволы и молчанье – мудрость.

Что для них молитвы живущих?

         Их глаза глядят друг на друга.

 

Дейрдре:    Не нужно песен, хоть они прекрасны;

                   Однако ветер волосы смешал мне,

                   Поправить ожерелья в волосах

                   Должна я и на шее.

 

Найси:                                      Ты бледна,

                   Словно от страха. Нет ему причины.

 

Дейрдре:    У этих милых женщин есть румяна,

                   Что придают им смелый вид, хотя б

                   От страха иль мороза стыли щеки…

                   Вы мне поможете. Муж мой желает,

                   Чтоб смелой я была перед входящим,

                   Хоть краски кровь моя не возвращает.

                   Эти рубины моему супругу

                   Король Сарраха даровал кровавый,

                   Подобный гневному дракону. Их нося, я

                   Сама с собой веду войну, так часто,

                   Хоть волю мужа исполняю, часто

                   Кажусь сама себе драконом.

 

( Женщины собираются вокруг Дейрдре. Найси стоит посредине, глядя на нее, но Фергус приглашает его к шахматному столу)

 

Найси:                                    Нет посланца!

                   Мне странно, что никто нас не встречает.

 

Фергус:       Король Конхобар никого не выслал,

                   Поскольку сам придет.

 

Найси:                                          И сам, пришедши,

                   Король Верховный не нарушит клятвы.

                   Он слово молвил, и его я принял,

                   Иль неучтивым мог бы показаться

                   Под сенью властелина.

 

Фергус:                                         Мы сыграем

                   С тобою в шахматы, пока придет Король.

                   Ее сомненья объяснимы, долго

                   Она жила в барсучьих, лисьих норах.

 

Найси:       Когда б не слово короля Конхобара,

                   Играть бы я не стал.

 

Фергус:                                      Эта доска,

                   Что столько лет лежит здесь, показалась

                   Тебе зловещим знаком?

 

Найси:                          За этой доскою

                   Лугайд играл с женой своей, которой

                   Полгода суждено было быть чайкой, –

                   Играл в ночь пред смертью.

 

Фергус:       Помню рассказ об этом вероломстве,

                   О лживой клятве и конце пути их –

                   Но лучше то не поминать.

 

(Дейрдре стоит в окруженье Женщин. Они помогают ей надеть ожерелья, наложить румяна на щеки и уложить волосы. Она постепенно прислушивается к словам Фергуса)

 

Найси:                                    Коль правду говорят,

                   Узнав о том, что преданы, они

                   Всех отослали прочь и ждали смерти,

                   Как сна обычного, с душой спокойной.

                   Едва заметив, как мечи сверкнули.

 

Фергус:       Она бы не смогла ту роль сыграть,

                   Когда б не кровь холодная морская.

 

Дейрдре:    Боги способны обращать предметы

                   И даже облака в приметы.

 

Найси:                                               Полно

                   Теперь, когда Конхобар дал нам слово,

                   Страшиться нам теней иль облаков.

 

Дейрдре:    Никто не встретил нас.

 

Найси:                          Теперь мы гости

                   И дурно говорить о нем не смеем.

 

Дейрдре:    В конце пути в заброшенной лачуге!

                   Так ли король, кто зла не замышляет,

                   Гостей встречает?

 

Фергус:                         Он готовится

                   Вас встретить во дворце, распределяя

                   Уток и куропаток к пряным винам,

                   Тетерева на блюде золотом.

 

Дейрдре:    Нет вестников у короля?

 

Найси:                                    Подобным страхом

                   Мы оскорбляем старца, дал он слово.

                   Не станем женщинам уподобляться,

                   Которые, когда все спят, золу

В камине перемешивают палкой

                   И вдруг впадают в ужас. Не пристало                     

Нам видеть вещи в неразумном свете.

 

(Фергусу)    Пойдем, посмотрим, нет ли вестника

                   От Конхобара. Здесь мы не увидим,

                   Слишком густа листва и много веток,

                   Но дальше, может быть, лес поредеет…

                   Уж лучше слов, что с губ, тобой любимых,

                   Слетают, королевский слух калеча,

                   Вовсе не слышать.

 

Фергус:                         Только что пришлось мне

                   Утихомирить странниц, говоривших

                   О выдумках безумных грез своих

                   Иль сплетен о Конхобаре дорожных.

                   Когда б не уважал я род людской,

                   Не получил бы короля прощенье.

                   В любом искал я доброе зерно

                   И понял, вера – главное, довольно

                   Ее одной, чтоб злого сделать добрым,

                   А праведного – свой маяк возвысить.

 

(Найси и Фергус выходят. Последние слова произносятся ими в дверях. В окно видно, как они выходят в лес и идут вперед, разговаривая и всматриваясь в дорогу, ведущую ко дворцу Конхобара)

 

Первая Музыкантша:  Поведай то, что сердце тяготит,

                   Поведай, не таясь, мое лицо

                   Увидев в первый и последний раз.

 

Дейрдре:    Любила ль ты?

 

Первая Музыкантша:       Когда любовь, о чем ты

                   Поведать хочешь, – знай, что нет иного

                   Нам счастья в мире, кроме поцелуев,

                   Которые познали наши губы. Став седыми,

                   Память о них мы сохраним до смерти.

 

Дейрдре:    Меня любил мужчина. Он был стар.

                   Его любить я не могла. Теперь же

                   Боюсь его, хоть и домой вернулась,

                   Поверив обещаньям, но в душе

                   Не зная, правда ли стоит за ними

                   Или приманка.

 

Первая Музыкантша:      Слышала, любил он

                   Тебя, как скупердяй – драконий камень,

                   Или паук – попавшуюся жертву.

 

Дейрдре:    Сказать ты хочешь, что любивший так,

Покинутый король в крови бурлящей

                   Взамен утопленной любви познает ярость,

                   Что ненависть его бессонной ночью

                   Доводит до убийства, и теперь

                   Смерть ждет нас на рассвете.

 

Первая Музыкантша:           Не совсем.

                   Когда любимого я потеряла,

                   Коварную соперницу винила

                   Во всем, а не его, и долго, страстно

                   Мечтала, как, его похитив снова,

                   Верну, поведав о своей любви.

 

Дейрдре:    Теперь я понимаю, что король,

                   Найси убив, меня в живых оставит.

 

Первая Музыкантша:  Ты эту мысль вслух произнесла

                   Сама и наугад.

 

Дейрдре:                           О, странницы!

                   За вашу жизнь порукой ваш же ум,

                   О горестях не станете гадать вы

                   И горести пророчить, если только

                   Сами глаза и уши вопиют

                   Сказать о том, что им открылось.

 

Первая Музыкантша:  Мы знаем мало наверняка.

 

Дейрдре:    Наверняка иль нет,

                   Скорее говорите, умоляю,

                   Хоть мне не довелось таких, как вы,

Одарить золотом, ночлегом, хлебом…

 

Первая Музыкантша:  Есть тайные, магические злые камни,

                   Что люди добывают из сердец холодных

                   И раскаленных глаз драконов Ливии.

 

Дейрдре:    Пылающие камни Истайна,

                   Ледяные камни Фейна!

                   К любви способны обращать врагов.

 

Первая Музыкантша:  Власть их огромна, если их вшивают

                   В те расписные шторы, что спадают

                   Пред ложем новобрачных.

 

Дейрдре:              О, Властитель неба,

                   Движитель звезд, создавший чудный мир,

                   Храни мою отдавшуюся миру душу!

 

Первая Музыкантша:   Ложе любви со шторой расписной,

                   Для чуда сшитой во дворце увидев,

                   Я поняла – уже невеста близко.

 

Дейрдре:                                Я – невеста?

                   Злодейство худшее, чем испытала дева-чайка,

Что, умершая, все ж соединилась

                   С прахом любимого! Мне ль суждено

                   Жить и лежать в постели с ненавистным

                   Убийцей? Где ты, Найси? Мне страшнее

                   Теперь, чем в первый раз, когда Конхобар

                   Избрал меня, и плакала я ночь за ночью,

                   Пока ты не пришел.

 

Найси:                          Меня звала ты?

                   Я здесь, в дверях стою.

 

Дейрдре:    Я слышала предвестников беды –

                   О тайне страшной, о заклятье магов.

 

Фергус:       Неудивительно, коль слушать любишь

                   Певиц да странников, что собирают

                   Все сплетни мира.

 

Дейрдре:                       Только эта тайна

                   Все сплетни мира обратит в ничто!..

 

Найси:       Ни слова, если против Короля

                   Она направлена.

 

Фергус:                                Пусть выскажется.

                   Его я сердце знаю как свое,

                   И отведу навет, пускай, однако,

                   Не забывают женщины о смертной каре.

 

Найси:       Не стану мерить россказни дорог

                   Я словом Короля. Прости ей страхи:

                   В ней – сердце дикой птицы, что боится

                   Сети охотника или сплетенной клетки.

 

Дейрдре:    Так что же, ждать охотника и сеть,

Не вымолвив ни слова?

 

Найси:                                    Знать должна ты,

                   Хоть и воспитана в холмах гористых,

                   Что слово дав, или принявши слово,

                   Мы забываем прошлые несчастья.

 

Дейрдре:    Пусть даже смерть грозит нам?

 

Найси:       Пусть и смерть.

 

Дейрдре:    Переступив порог пустого дома,

                   Уже ты чувствовал, как близко гибель.

                   И, бледность на щеках моих отметив,

                   Сам тут же побледнел.

 

Найси:                          Послушай старца.

                   Он помнит данные нам обещанья,

                   Которым мы поверили.

 

Дейрдре:                       Слова и только.

                   Молюсь за жизнь твою и за свою.

 

Найси:       Послушай старца, говорят о нем,

                   Что золото – его слова.

 

Дейрдре:                       Нет, ты послушай

                   О том, что лучше бы снести в могилу.

                   Взгляни, мое лицо в румянах,

                   Рубины в волосах и на груди –

Все это для него, для Конхобара,

Чтоб красотою возбудить желанье.

 

Найси:       Что за безумье говорит в тебе?

 

Дейрдре:    Безумье, нет, безумье ни к чему

                   Той, что меняется с порывом ветра,

                   Иль правды нет в пословицах старинных

                   Иль я не женщина?

 

Найси:                                     Ты надо мной смеешься.

 

Дейрдре:    Смеются ль эти губы и глаза,

                   Это лицо и тело, что приносит

                   Столько несчастья? Посмотри теперь,

                   Скажи мне, разве я дрожу от смеха?

 

Найси:       Нет женщины, которой бы мужчина

                   Мог верить, в первый раз целуя губы

                   Ее в полночный час?

 

Дейрдре:                       Разве не странно,

                   Что, наполняя злом сердца мужчин,

                   Его мы лишены? Однако ж, я

                   Могла, пожалуй, обратиться вспять,

                   Когда б на корабле мы плыли в море.

 

Найси:       Поскачем, и обратно на корабль.

 

Фергус:      Глупец, она в тебе рождает ревность

                   Искусной речью.

 

Дейрдре:                            Мы рождены для странствий!

                   За честный меч – наградой ожерелья

                   Мои из гор; в горах и родилась я.

                   Но кто расскажет, как любовь способна

                   Меняться средь долин? То не притворство.

                   Назад, к вершинам ветреным, смеясь

                   Над страхом ночи, птицами долин!

 

 

Фергус:       Народ винил тебя в проклятой ссоре,

                   Стоившей многим жизни. Я сумел

                   Залить водой огонь, устроить мир.

                   Но если вы сбежите, насмеявшись

                   Над королем Конхобаром, – дом запылает.

                   К тому же, опасаясь вероломства,

                   Где вы укроетесь, прибыв сюда,

                   В самое сердце его власти,

                   Представ его глазам?

 

Дейрдре:                                     Его глазам!

                   Мы в самом сердце его жуткой власти!

                   Тогда остался верный путь один:

Утратить красоту, что нищету

                   Дарует и скитания тому,

                   Кого я так люблю. Меня научат

                   Странницы эти, как волос лишиться,

                   Соком ореха сделать кожу черной

                   И разодрать лицо, чтоб зверь лесной

                   Когтями тело разорвал!

 

Фергус:                                          Еще безумней!

 

Дейрдре: (обращаясь к Найси) Во что б лицо мое не превратилось,

                   Сама собой останусь, нет иного

                   Пути, чтоб наши прекратить несчастья.

 

Найси:       Пятнать богов творенье не пристало,

                   Свершив свое, дождемся их решенья.

 

(На пороге появляется темнокожий Посланник)

 

Фергус:       Тише, я вижу вестника в дверях,

                   Он на пороге, видите, стоит он

                   Со словом королевским на устах.

 

Посланник: Ужин готов. Конхобар ожидает

                   Своих гостей к столу.

 

Фергус:                         Ну, наконец-то!

                   Слава богам! Так громко вы кричали,

                   Что сам я усомнился.

 

Найси:                          Сомневались

                   Мы в нем, а он тем временем готовил

                   Нам во дворце прием.

 

Дейрдре:                                     Посланник не закончил.

 

Фергус:       Скорее в путь. Конхобар рассмеется,

Узнав, что я, так смело говоривший, –

                   Что даже я –

 

Дейрдре:                         Постой! Он не закончил.

 

Фергус:       Фергус, сын Рога, и принцесса Дейрдре

                   Приглашены, но только не изменник,

Ее похитивший. Король ее прощает

И приглашает ко столу и к ложу.

 

Найси:       Значит, предательство…

 

Фергус:                                           Ушам не верю!

 

Найси:       Ступай, а я отправлюсь за тобой,

                   Чтоб бросить ему вызов перед всем

Его двором, и мы уйдем туда,

Где между нами будут лишь клинки,

Ибо не верю никаким речам,

Кроме стальных.

 

Посланник:                             Слуга Конхобара,

                   Я рад служить его стальным речам:

                   Приказывает сталь, чтоб Дейрдре

                   С Фергусом, сыном Рога, этой ночью

                   Вдвоем явились ко дворцу.

 

(Выходит, сопровождаемый Найси)

 

Фергус:                         Мерзавец, враг

                   Какой-то подкупил его, чтоб нас

                   Рассорить с Королем… Нет, это ложь!

                   Конхобара я знаю как себя

                   И правды я добьюсь.

 

(Он хочет последовать за Найси, но Дейрдре останавливает его)

 

Дейрдре:                                О нет, старик.

                   О благе думал ты, а вышло горе;

                   Прислушались мы к мудрости советам

                   И одурачены. Скачи к друзьям.

                   Скачи, их приведи скорей. Конхобар

                   Меня еще не видел, страсть молчит,

                   Еще бежать мы можем.

 

Фергус:                                          Но сперва

                   Отправлюсь за ливийцем и пошлю

                   Конхобару я предостереженье

                   О смерти, коль к тебе он прикоснется.

 

(Входит Найси)

 

Найси:       Ливиец, зная, что слуге двора

                   Все с рук сойдет, исчез и был таков.

 

Фергус:       Я призову друзей, жнецов с серпами,

                   И мы сопроводим вас к кораблям.

                   Имя мое еще имеет власть. Я помогу вам

                   Иль, если не удастся, отомщу.

 

(Он выходит в другую дверь)

 

Найси: (мертвенно спокойный, подобно человеку, уже пережившему смерть)

 

Кормушка с птицами в траву упала;

Вокруг нас не столетние дубы,

А сотни человеческих теней.

 

Дейрдре:                                       Пора нам выйти.

                   Умрем иль скроемся, коль повезет.

 

Найси:       Запятнанную кровью, оторвут

                   Тебя от рук моих, оружьем варварским

                   Калеча красоту твою… Я предпочту,

                   Чтоб ты ушла из жизни королевой –

                   На ложе смерти. Подождем их здесь.

                   Когда войдут, отбросив их от двери,

                   Чистую смерть клинком тебе дарую.

 

Дейрдре:    Я здесь останусь, но сразись за нас.

                   Нет более друзей для этой жизни.

                   И если мы теперь не обретем их,

                   То никогда уже.

 

Найси:                                Ты помнишь их слова?

                   О том, как Лугайд и его жена

                   За шахматным столом смерть ожидали.

                   Знали они, что не придет спасенья,

                   И в шахматы играли, как обычно

                   Из года в год, – предчувствуя убийц…

                   Немыслима такая смерть сердцам

                   Обыденным, прекрасна и строга.

                   К чему же мне, кто отдал все за страсть,

                   Гибнуть в бою подобно королю

                   Из старой притчи, в яростном бреду.

                   Зачем мне показная похвальба?

                   Любил я истинно, и никого не предал.

                   К чему мне молнии в конце, иль ярость

                   Тщетного боя перед дверью клетки.

 

(Музыкантшам)

 

                   Когда б вы были здесь, когда он со своей

                  Женою-королевой занят был игрою,

                   Нашли бы вы старинные слова

                   Для древней песни, чтоб воспеть двоих?

                   Тех, кто любил сильнее всех на свете,

                   И потому осталось им дождаться

                   Грядущей после радости. Я слышал,

                   Что дева-чайка, как всегда прелестна,

                   Сидела так, как будто говорила

                   Всем видом: «Мы лишь в шахматы  играем».

 

Дейрдре:    Он прав, хоть мне не довелось родиться

                   В холодных гордых волнах, горяча,

                   Бежит по венам кровь моя, – любя сильней,

                   Я так же руки положу на доску.

                   О, странницы-певицы, в некой книге

                   Отметьте, что любовь – все, что нам нужно.

                   Пусть даже капельки последние, как ныне;

Пусть эти капельки – все наше знанье

                   О жизни одинокой, – нас воспойте

                   За наш двойной закат, за небреженье

                   Концом счастливым облачного дня.

 

Найси:       Зажгите факелы, чтоб тени скрылись,

                   Подходит долгий день к концу.

 

(Музыкантша зажигает факел в огне очага, проходит мимо героев, сидящих за шахматной доской, и тихо зажигает остальные факелы на стенах. Лес почти весь окутан тьмой, но в небе еще виден ясный вечерний свет, усиливающий возрастающее чувство покинутости и одиночества)

 

Дейрдре:                                Сыграйте песню,

                   Но только не печальную, такую,

                   Которая, будя воображенье,

                   Не прерывала б напряженной мысли

                   Играющих за шахматной доской.

 

(Пока они играют, Музыкантши поют свою песню:)

 

Неумеренна любовь,

Нет ей счастья в мире сем.

Машет, зажигая кровь,

Старцев высохшим крылом,

Времени, смеясь, фонарь

Тусклым светом запалив,

Члены бередит как встарь.

Чем пьянящ ее мотив

Для сердец, для губ, для глаз,

Слившихся в единый вздох,

Если иссякает в нас,

Смертный перейдя порог?

 

(С последними строками песни Дейрдре резко поднимается из-за стола и падает на колени к ногам Найси)

 

Дейрдре:    Не в силах больше я играть, как эта дева,

В чьих жилах кровь текла холодная морская!

 

Найси: (обнимая ее)    Я снова твой мужчина. Я с тобой.

 

Дейрдре:    Ты помнишь, первый раз в ночном лесу

                   Лежали мы на листьях, ожидая

                   Как пепельный рассвет разбудит птиц.

                   Помнишь те листья? Думая, что сплю я,

                   Склонился ты, чтобы поцеловать

                   Глаза мои…Склонись ко мне, любимый,

                   Последний раз целуя перед смертью,

                   Ибо когда свершится все, исчезнем,

                   Станем бессмертными, как облака иль искры.

                   Но мне ничто не мило, кроме тела

                   Да страстного дурманящего поцелуя!

 

(Конхобар подходит к дверям)

 

Первая Музыкантша:  Берегитесь!

 

Найси: (смеясь)            Вот он и принял вызов мой;

                   Стану ли призраком или в живых останусь,

                   С рассветом дня о прочем позабуду, –

                   Честь королевская ожила в нем.

 

(Он оборачивается, чтобы поднять копье и щит,

но видит, что Конхобар уходит)

 

Первая Музыкантша: Шпионить он пришел, а не сражаться.

 

Найси:       Расчетливый охотник, не король,

                   Он полагает, что, попав в ловушку,

                   Зверь безопасен, но подходит близко.

                   И вот уже охотник я. Ты – зверь,

                   Не человек, беги в кусты, ату.

                   Теперь преследователь я, сменились роли!

 

(Бросается вслед за Конхобаром)

 

Дейрдре:    Тот нож, что у тебя за пояс заткнут,

                   Дай мне его.

 

Первая Музыкантша:  Не смею, королева.

 

Дейрдре:    Нет, ты должна.

 

Первая Музыкантша: Коль что-нибудь случится,

                   Узнают, что он – мой.

 

Дейрдре: (выхватывая нож)          Особой метки

Тут нет, никто не отличит его

                   От прочей стали.

 

(Она подходит к дверям и выглядывает наружу)

 

Первая Музыкантша:  Ты сама взяла

                   Клинок без спросу; да, бывает время,

                   Когда он – друг единственный в беде.

 

Дейрдре:    Повсюду листья, не понять, куда

Ведет тропа. Но отчего так тихо?

        

(Она проходит от двери к окну)

 

Первая Музыкантша:  Куда ты собралась?

 

Дейрдре:    Помочь сражаться Найси,

                   Если Конхобар призовет ливийцев.

                   Но почему не слышно звона стали?

 

Первая Музыкантша:  Послушай.

Меня называют мудрой. Если даже

                   Конхобар победит, в тебе есть сила

                   Особых женских чар, что самолюбья

                   Мужских побед могущественней. Нож –

                   Ничто средь сотни, но зато король –

                   Стар и влюблен!

 

Дейрдре:    (Подходя к ним)          О женщины, коль смерть

                   Мне или Найси суждена, найдете ль

                   Слова, чтоб нас воспеть? Пусть это будет с вами;

                   Ибо посмертно обретем друзей,

                   И вам, скитальцам, двери королевских

                   Откроются дворцов, в лачугах нищих

                   Затеплится для вас очаг – за этот знак,

(Отдает Музыкантше браслет)

                   Что правду всю вы знаете о Дейрдре.

 

Первая Музыкантша:   Не променяли вы любовный кров

                   На двери запертые и очаг потухший,

                   И хоть страдали за любовь без меры,

                   Вернули бы все вспять?

 

Дейрдре:                                          Даже теперь.

 

(Входит Конхобар, с ним темнокожие наемники)

 

Конхобар:  Двое мужчин и женщина меж ними;

                   Спор этот вечен. Молодца внесите,

                   Что выбрала она за красоту и силу.

 

(Темнокожие наемники вносят Найси, запутанного в сеть)

 

Найси:       Поймали, словно птицу или рыбу.

 

Конхобар:  Кричал он: «Зверь, ату!», в слепом безумье

                   За мною бросился и в сети угодил,

                   Но для тебя мы были осторожны

                   И прелести, рождающей желанье,

                   Не повредили в нем. Я стар и милосерден,

                   Пусть волос не падет с его главы.

 

Дейрдре:    Что слышу я? Так ты его простил?

 

Найси:       Он насмехается над нами. Что осталось,

                   Когда конец охоте семилетней?

 

Дейрдре:    В тебе не сомневался он, пока

                   Я не заставила его. Так пусть

                   Отвечу я за бранные слова.

 

Конхобар:                     Кровь горяча в нем,

                   Но, если мы сойдемся, он свободен.

                   Взамен я ничего не попрошу, лишь

                   То, на что имею право. Ни один

                   Король в огромном мире, оскорблен

                   Подобно мне, не сможет стать, как я,

                   Забывший месть. Хоть накануне свадьбы

                   Ее похитил ты, явлю я милость.

                   Ты, силой дерзкой юности играя,

                   Ее похитил, но имел я время,

                   Чтоб все обдумать за семь долгих лет.

                   Я буду милостив.

 

Найси:                                    Ты многословен.

 

Конхобар:  На сделку не пойду, я лишь прошу

                   То, что и так мое.

 

(Дейрдре безмолвно приближается к Конхобару, пока он говорит, глядя прямо ему в глаза)

 

                                      Получишь волю,

                   Коль Дейрдре вернется в мой дворец

                   При всем народе, чтобы знали все,

                   Когда надену на нее корону,

                   Что взял ее не силой и обманом.

                   Раскрыты двери, на полах ковры,

                   А в брачной спальне – шторы расписные,

                   Расшиты чарами, что дарят счастье,

                   Украшенные подданными солнца,

                   Народами, чья кровь не стынет в венах –

                   И даже раны их вином сочатся

                   И речь их пенье. Возле брачной двери

                   Две королевских дочери прекрасных

                   С короной ждут и платьем.

 

Дейрдре:                                             Нет! Не это!

                   Только не это! Обо всем проси,

                   Но дай остаться с Найси. Мы исчезнем

                   В далеких странах на краю земли.

                   Мы не вернемся. Не найдется уст,

                   Тебя не восхваливших за прощенье.

                   «Он добр, он добр», – станут говорить,

                   «Ему нет равных, ибо он простил

                   Дейрдре и Найси».

 

Конхобар:                     Думаешь, что я

                   Позволю вам бежать опять, семь лет

                   Страдая и обдумывая боль,

                   С купцами отправляясь за камнями,

                   Чтоб знать наверняка, и, научившись

                   Владеть лицом своим, чтоб не читали

В нем мысли?

 

Дейрдре: (обращаясь к Найси)   Лучше мне уйти за ним.

                   Зачем погибнешь ты, коль все решится?

                   Жизнь моя кончена; я подчиняюсь.

                   Зачем погибнешь ты? Недолго, Найси,

                   Осталось мне, поверь, не жить мне долго.

                   О нет, нет, нет! Скорее уезжай.

                   Забудь меня. Скажи, Найси, скажи мне,

                   Что лучше подчиниться и пойти.

                   Не спрашиваю. Не говори ни слова,

                   Ибо на все сама готова я.

                   Конхобар, я иду.

 

Найси:                                    Ты думаешь,

                   Что, сохранивши жизнь такой ценой,

                   Ее не оборву я сам? Орел мой!

                   Зачем ты бьешь крылами по скале,

                   Когда вверху пустая ночь?

 

Дейрдре:                       Так лучше, Найси.

                   Пусть тяжело, но ты меня забудешь.

                   Ибо что я такое, чтобы вечно

                   Помнить меня? Есть и другие девы.

                   Дочь короля Леодегаста, помнишь,

                   Из-за нее я не спала. Поговори с ним,

                   Все выскажи ему, чтобы он понял.

                   А если он подумает, что я

                   Останусь жить, скажи, что нет.

 

Найси:                                             Да лучше

                   Жизнь потерять средь королей шотландских,

                   За то, что ты – моя жена, иль даже хуже –

                   Тебя оставить им; только не эта сделка!

                   О мой орел! Коль жизнь мою ты купишь,

                   Тело свое отдав Конхобару,

Закон любви умрет, и одинок

                   Останусь на безжизненных вершинах

                   Кричать в ночи, изгнав тебя навеки.

 

Дейрдре: (Бросаясь в ноги Конхобару)

Хочу я подчиниться, но не в силах.

                   Прости нас. Ты ведь добр. Знаю, что имя

                   Твое не раз за милость восхваляли,                                  

Войти в твой дом я не могу, пощады

                   Прошу за грех. Одна во всем виновна.

 

(Пока Дейрдре не видит, Найси затыкают рот)

 

                  В тот самый миг, как взгляд мой на него

                   Упал, к нему я протянула руки.

                   Как мог сопротивляться он? Сначала –

                   Клянусь, не лгу, – он помнил о тебе.

                   А что же я? Что мои руки? – Нет, мои губы –

                   Ему ответили, к его губам припа,в –

                   Клянусь, я грудь мою к его груди прижала.

 

(Конхобар делает движенье рукой; пока Дейрдре не видит, Найси выволакивают за занавес)

 

                   Покуда в нем не разбудила страсть,

                   Как мог сопротивляться красоте он?

                   Поверь, тебе он может пригодиться,

                   Силен и смел, не глуп среди совета,

                   Хоть и способен ссору учинить

                   В ночи, раздав пинки собакам. Кубок

                   Вина его развеселит, не боле.

 

(Поднимается)

                                                        Что я говорю?

                   Тебе он пригодится, никого

                   Нет у тебя, кто б так владел мечом

                   И так любим среди людей. Поверь,

                   Даже король не знает о грядущем,

                   Ты думаешь, нет в людях недостатка?

                   Смеешься, да, смеешься сам с собой.

                   «Я Конхобар – я не нуждаюсь в нем».

                   Но некий день придет, и скажешь ты:

                   «О если б жив был Найси» –

(Видит, что Найси нет)

                   Где же он?

                   Куда ты дел его? Где сын Уснеха?

                   Где он, о, где же он?

 

(Отшатывается к Музыкантшам, стоящим позади. Входит Убийца с окровавленным мечом; Конхобар указывает на него. Музыкантши причитают.)

 

Конхобар:  Изменник, что жену мою похитил,

                   Не дышит более. Ступай за мною, Дейрдре,

                   Ибо назвавшийся твоим супругом мертв.

 

Дейрдре:    Пусти меня. Я ухожу к нему.

(Пауза)

 

                   Король Конхобар прав. Мой муж погиб.

                   А женщине одной быть не пристало,

                   Без свиты слуг, без платьев, украшений,

                   Без шкур висящих, – во дворце Конхобара

                   Все приготовлено, что ж – я к нему отправлюсь.

                   Разве не мудро принимать с охотой

                   То, чему быть.

 

Конхобар:                              Но отчего так странно

                   Послушна ты, когда я ждал проклятий,

                   Ждал, что упав на землю, зарыдаешь?

 

Дейрдре: (смеясь) Ты разве женщин хорошо не знаешь?

                   Когда б желанья не была достойна,

                   Могла так поступить; но я есть я,

                   И мне довольно проявленья воли

                   Твоей… Хоть мы и нежные созданья,

                   В нас что-то грубое живет, и мы подвластны

                   Тому, кто кровь прольет. Ты научился

                   От некой женщины, как соблазнять,

                   И я – твоя. Однако, до поры

                   Ко мне не прикасайся, есть обычай

                   Уложить мертвых, руки им скрестить,

                   Закрыть глаза и ноги растянуть,

                   Подушку подложить им под затылок,

                   Чтоб было все в порядке. Я должна

                   Сделать это для Найси, сына Уснеха.

 

Конхобар:                     Так не годится.

                   Теперь уж ты не странница, а королева.

                   Здесь много тех, кто может это сделать.

 

Дейрдре: (Отстраняя Конхобара) Нет, нет. Постой.

                   Еще я не твоя,

                   Пока есть прошлое, и не оплачен долг.

                  Когда умершим не оплачен долг,

                   Они, к постели должника являясь,

                   Кричат: «Ты должен нам».

 

Конхобар:                              Лукавишь ты,

                   Ты жаждешь на лицо его взглянуть.

                   К чему тебя пускать мне к мертвецу,

                   Чтоб у живого он тебя похитил?

(Он делает шаг к ней)

 

Дейрдре:                                          Час настанет,

                   И ты мне большую подаришь страсть,

                   Теперь же, если мудр, позволь мне это:

                   Взглянуть в глаза тому, кто был когда-то

                   Так мил собой и так силен и горд,

Что женщины завидовали мне… Дай

Видеть истекающего кровью

Теперь, когда ты здесь, явивший волю.

Чтоб память эту смерть запечатлела,

Не тело, что любила я! Взгляните,

Вы, женщины, в глаза тому, кого я

Молила, пока жив был мой любимый.

Он сомневается во мне. Скажите

Ему, как женщины изменчивы.

Как скоро лучший из возлюбленных

Ими забыт, когда его час пробил.

 

Конхобар:                     Поверю только

                   Я силе, что так восхваляешь ты.

 

Дейрдре:  (почти ласково) Крошечный дар, что от тебя прошу я,

                   Прошу впервые, став твоей женой, –

                   Что, ты отказываешь мне? В тебе нет жизни.

                   Одни сухие вены. Вот так мило.

                   Отказываешь в первом, что прошу я –

                   Мне, мне, своей жене. Теперь я понимаю,

                   Какую жизнь он уготовил мне;

                   Однако ты меня потащишь силой

В свой дом, коль мне откажешь.

(смеется) Вот смешно-то.

                   Все посмеются над тобой: «Взгляни-ка,

                   Ревнивец выманил их из-за моря,

                   Убил мужчину, но опять дрожит,

                   Едва подумает о лике мертвом».

 

(Кладет руку на занавес)

 

Конхобар:  Как знать, быть может, спрятала ты нож,

                   Чтоб подле его тела умереть.

 

Дейрдре:                                Что ж, обыщи меня,

                   Когда так мало значит королева.

                   Возможно, спрятан этот самый нож

                   Тут, под одеждой. Прикажи своим рабам,

                   Чтобы ощупали меня.

(Пауза)

 

Конхобар:                                 Прощайся, Королева.

 

Дейрдре:    Ударьте же по струнам и воспойте

                   О счастье нашем; вам теперь известно

                   В какой постели брачной мне лежать,

                   С каким мужчиной, в чьих объятьях смелых,

                   Когда узка постель, и петуха не слышно.

 

(Она выходит за занавес)

 

Первая Музыкантша:   Они ушли, они ушли.

Две гордых птицы лягут вместе.

 

Вторая Музыкантша: Хоть и позволено нам петь,

кричать не стоит в этом месте.

 

Первая Музыкантша:   Они ушли, они ушли.

 

Вторая Музыкантша: Лучше шепотом говори.

 

Первая Музыкантша:  В тайные дикие страны своей любви.

 

Вторая Музыкантша: Высокий, серый камень. Нет больше слов.

 

Первая Музыкантша:  Орлы долин взошли на ложе облаков.

 

(Снаружи раздаются крики. Входит Фергус. Большая толпа людей с серпами, косами и факелами собирается у дверей. Весь дом освещен огнями их факелов)

 

Фергус:       Где Найси, сын Уснеха, где королева?

                   Я именами тысячи жнецов и косарей

                   Тебе приказываю говорить!

 

Конхобар:                              Ты опоздал.

                   Я все свершил, и Дейрдре – моя.

                   Моя законная супруга-королева.

                   Пришлось взобраться мне на самый верх

                   И сбросить это яблоко ветров.

Откройте шторы,

                   Пусть мой триумф услышит от нее.

 

(Занавес отдернут. Музыкантши опускаются на колени, тихо плача)

 

                   Нет, нет, не верю. Быть того не может –

                   Она не может бросить меня вновь!

 

Фергус:       Король, она мертва; не тронь ее.

                   Оборвана струна, и клетка опустела,

                   Умчалась птица! Но тебе не дам

                   К ней прикоснуться.

 

Конхобар:  Вы все изменники, вы все – против меня.

                   Она, и та мне дважды изменила,

                   Да, каждый может сохранить жену,

                   Но не Король.

 

 

(Громкие крики снаружи: «Смерть Конхобару!», «Где Найси?» и т.д. Темнокожие наемники собираются вокруг Конхобара и обнажают мечи, но он отстраняет их)

 

                                      Оружье мне не нужно,

                   Никто не смеет преградить мне путь.

                   Ревите, коль угодно; я – Король.

                   И я был прав, избрав ее супругой

                   И не отдав любовнику-юнцу.